— Он тебе что, на ухо проквакал, что он принц? — съехидничал Тюхтя.
— Это простые лягушки квакают. А он больше молчит. Видать, по-нашему не понимает.
Заврасья ласково погладила лягушонка по спинке.
— Заврасья, не дури! Выбрось эти глупости из головы! — строго прикрикнул Колоброд.
— Ничего вы не понимаете. Придёт время, чары с него спадут, тогда увидите, — заупрямилась Заврасья.
— А чего тянуть? Поцелуй его в зелёную морду, вот и увидишь, расколдуется он или нет, — предложил Тюхтя.
— Как же я могу его расколдовать, когда у меня и платья-то приличного нет. Сначала наряд справлю подстать принцессе, чтоб он видел, что не на голи перекатной женится. А коли будете мне мешать да перечить, посажу моего суженого в коробчонку и уйдём с ним отсюда куда глаза глядят, — пригрозила Заврасья.
— Нет-нет! Останься! — хором запротестовали лесовики.
— Так и быть, но чтоб я ни слова супротив моего любимого не слышала, — топнула ногой Заврасья. — А теперь идите, дайте нам поворковать.
Несолоно хлебавши лесовики ушли, оставив Заврасью наедине с «заморским принцем». Дело оборачивалось нешуточным образом. Нужно было срочно спасать Заврасью от наваждения.
Глава 3. Комплименты
День уже не казался таким солнечным и нарядным. Лесовики понуро топали по тропинке, не замечая ни яркой листвы, ни распустившихся весенних цветов.
— Ну какой он принц?! Жабёныш жабёнышем. Я и то больше на принца похож, — не мог успокоиться Тюхтя.
— Дураку понятно, что Заврасья сбррендила, — каркнул Злобырка.
— Любовь зла — полюбишь не жабу, так козла, — вздохнул Колоброд.
— А всё ваши рроманы. Я бы их совсем запретил. Врредное чтиво, — заметил Злобырка.
— Что толку ругаться? Надо думать, как Заврасью вразумить, — сказал Мастеря, который предпочитал дело делать, а не разговоры разговаривать.
— Есть только одно средство, — важно заметил Колоброд.
— Какое? — хором воскликнули все.
— Нужно, чтобы Заврасья поняла, что мы её любим сильнее, чем её пучеглазый избранник.
— Так-то оно так. Но только как? — почесал затылок Мастеря.
— Есть несколько способов, — заявил Колоброд.
Все выжидающе уставились на него. Колоброд приосанился. Он обожал быть в центре внимания, особенно когда при этом удавалось блеснуть своей учёностью.
— Во-первых, надо говорить ей каплименты, — ввернул он красивое словечко.
Вообще-то он хотел сказать «комплименты», но слово было такое мудрёное, что немудрено запутаться.
— Какие-какие капли? — переспросил Тюхтя.
— Не капли, а каплименты, — повторил Колоброд.
— А что это? — поинтересовался Мастеря.
— Это когда тебе говорят то, отчего делается приятно, — пояснил Колоброд.
— Вроде как «давай обедать»? — уточнил Тюхтя.
— Нет. Например, можно сказать: у тебя большие глаза. И что они, как звёзды. Что походка у тебя лёгкая, как дуновение ветерка, — вспомнил Колоброд описания, почерпнутые из арабских сказок.
— Это у Тюхти-то? Да он пыхтит, как парровоз, — перебил Колоброда Злобырка.
— Да, с таким пузом пушинкой не полетишь, — поддакнул Мастеря.
— Я же не про Тюхтю. Я к примеру говорю. Понятно? — спросил Колоброд.
Тюхтя на минутку задумался и помотал головой:
— Если честно, мне было бы гораздо приятнее, если бы мне сказали «давай обедать».
— А мне, если б у тебя из кладовой мешок с зерном пропал, — усмехнулся Злобырка.
— Хватит вам попусту языками молоть, — оборвал их болтовню Мастеря и обратился к Колоброду: — А ещё какие-нибудь средства имеются? А то я балагурить про глаза да про звёзды не мастак.
— Ещё нужно дарить девушке подарки. Чем дороже подарок, тем скорее она поймёт, что мы её любим.
Этот способ завоевать сердце Заврасьи Тюхте не понравился. Дорогие подарки и самому пригодятся. Уж лучше говорить комплименты. От них в хозяйстве убытку никакого.
— Чур, я про глаза говорю, — поспешно выкрикнул Тюхтя.
— А я подарю ей что-нибудь. Мне для Заврасьи ничего не жалко, — сказал Мастеря.
— За дело, друзья! — скомандовал Колоброд.
Глава 4. От ворот поворт
Близилось время обеда. Тюхтя считал, что это самая лучшая пора ходить по гостям, поэтому вызвался идти к Заврасье первым. По дороге Тюхтя репетировал свою речь. Говорить комплименты — дело нешуточное.
— Глаза большие. Звёзды в глазах. Или на глазах? А может, в глазу?
Тьфу ты! Большие звёзды… Или глаза? Точно: глаза, а походка лёгкая, как ветер. Сдувает, что ли? — бормотал он себе под нос.
На подходе к домику Заврасьи мысли у Тюхти стали путаться. И тому была причина. В воздухе разливался такой ароматный дух ватрушек с изюмом, что Тюхтя не мог думать ни о чём другом.
— Глаза, как изюм… Крупный, без косточек… Ветер со сметаной… То есть без сметаны… Это походка со сметаной, то есть ватрушка, как звезда… — продолжал шептать Тюхтя.
Он, как мог, боролся с чувством голода, но силы были неравными. Желание подкрепиться, как всегда, побеждало. Сдобный дух становился всё сильнее. Тюхтя бросил репетировать и решил положиться на вдохновение.
По мере того как лесовичок приближался к домику Заврасьи, ноги сами собой ускоряли шаг. Тюхтя взбежал на крылечко, наспех постучался и, не дожидаясь ответа, протиснулся в дверь. Его взору предстала милая сердцу картина. На столе стоял горячий самовар, а рядом на блюде высилась горка румяных ватрушек с изюмом. Не в силах оторваться от завораживающего зрелища, Тюхтя застыл на пороге. Ему ужасно хотелось, чтобы Заврасья сказала «комплимент», мол, садись к столу. Но хозяйка и не думала потчевать незваного гостя. Зато на столе, рядом с ватрушками сидела, нахально выпучившись, зелёная лягушенция. От такого безобразия Тюхтя позабыл все заученные слова.
