Схватив плащ, Михаил Федосович натянул перчатки и выскочил на лестничную площадку. Очутившись за дверями квартиры, надел плащ и стал быстро спускаться по ступенькам, на ходу застегивая пуговицы. На площадке лестничного пролета Багров замер как вкопанный: автоматически бросив взгляд во двор, полковник увидел Лакмуса. Валерка спускался с пригорка прямо к подъезду, ведя на поводке стаффордширского терьера.
Инстинкт безошибочно подсказал полковнику единственно верный ход. Он бросился обратно и распахнул дверь в квартиру: связка ключей висела прямо в коридоре и, Михаил Федосович, сорвав ее с крючка, помчался вверх по лестнице, на ходу выбирая самый большой ключ.
Задыхаясь, полковник добрался до последнего, девятого этажа и увидел решетку, заграждавшую площадку с железной лестницей, ведущей к квадратному люку.
Замок, черный огромный замок выглядел именно таким как представлял Михаил Федосович. Радуясь, что предусмотрительно захватил перчатки, вставил ключ и повернул два раза.
Снял замок, осторожно, стараясь не шуметь, приоткрыл дверцу и, проскользнув внутрь, закрыл за собой. Просунув руки сквозь прутья решетки, закрыл замок на два оборота.
Снизу по-прежнему доносился только вой собаки.
Михаил Федосович вскарабкался по вертикальной железной лестнице и откинул люк, ведущий на чердак. Сверху неожиданно ударил свет и полковник, не мешкая, одним рывком вбросил тренированное тело в люк.
Плавно закрыв люк, Багров огляделся: прямо образцово-показательный чердак – тепло, сухо, чисто, все освещено. Он мягко, как кот, побежал по широкой доске, ведущей к дальнему смотровому окну.
Спустя минуту полковник спускался по пожарной лестнице, и массивная фигура гэбэшника прекрасно читалась на фоне кирпичной стены здания.
Добравшись до последней перекладины, Багров повис на руках, глянул вниз. Убедившись, что до земли не более трех метров, разжал руки.
Приземлился мягко, между стеной и асфальтированной дорожкой строители оставили полутораметровый клочок земли, поэтому Михаил Федосович даже не ушибся.
Возле автобусной остановки полковник увидел уличную торговку и купил пачку дешевых сигарет.
– Без сдачи.
На ходу зубами разорвал целлофановую упаковку. Зажигалку Багров на всякий случай таскал с собой всегда и теперь, прикуривая, порадовался, что никто не пялится на его дрожащие пальцы. Сделав несколько глубоких затяжек, Михаил Федосович сунул руки в карманы и двинулся по тротуару, не соображая, куда и зачем идет. Словно сверху опустился огромный ватный колокол, закрывший от полковника весь большой мир людей с его событиями, красками, звуками, радостями и горем.
Потом Багров ощутил жжение на губах и выплюнул окурок. И сразу, будто кто-то невидимый подключил полковника к реальной жизни: в сознание вернулись огни витрин, свет фар, рев моторов, голоса и холод, весенний холод вечерних улиц.
В это самое мгновение Валерка увидел Платиновую девушку, сидящую в кресле. Но не испытал ни радости ни огорчения. Ничего, кроме желания понять – что произошло в квартире Алены, голос которой ассоциируется у него с Аней Бельчиковой. И в которую Писюн глупо, по-мальчишески, по уши влюбился.
Ритмичные удары в дверь и хриплый вой красноречиво свидетельствовали, что Тайсон, запертый в спальне, верен избранной тактике – он разгонялся и бил грудью и лапами в дверь. Эффект от действий бульмастифа был налицо: хлипкие шурупы дверного замка наполовину вылезли, и вопрос обретения свободы свирепым псом похоже решен.
Пересечь океан при свете дня
Это означает создание внешней оболочки, которая
постепенно становится привычной и хорошо знакомой.
Когда же противник привыкает к ситуации, стратег
может незаметно совершить маневр.
(Стратагема № 1)
Валерка не сразу попал в квартиру. Стоя на крыльце, Лакмус долго слышал лишь жуткий вой Тайсона, понимая, что раз пес не унимается, то скорей всего, Алены нет дома. На всякий случай, несколько раз набрав номер квартиры, Лакмус прекратил бесполезные попытки. К домофону никто не собирался подходить. Валерка почувствовал, как заныло сердце, и встревожился: мотор переходил на какой-то запредельный ритм. Так можно и в ящик сыграть. Надо успокоиться. Во-первых, с чего ты решил, что Алена пойдет на встречу из дома, а, например, не от подруги или друга? Вообще глупо паниковать.
Гоблин вертелся, требуя внимания, не понимая, чего это хозяин топчется на каменном пятачке? Гораздо лучше резвиться в кустах, где море запахов и развлечений.
Прошло минут пять и волнение исчезло. Да собственно и повода нет тревожиться. Дама опоздала на несколько минут, с кем не бывает. Главное, между ними возникло доверие. Лакмус не смог бы толком объяснить словами, что произошло во время последнего разговора. Гость говорил, хозяйка слушала. Но после, выгуливая Бисквита, Валерка впервые за последние месяцы испытал чувство, будто тяжелая каменная плита, давившая на него, чуть-чуть отодвинулась и появилась возможность выпрямиться.
Наконец пожилая соседка вышла из дверей подъезда, и Валерка смог подняться на третий этаж. Взялся за дверную ручку, повернул и очутился в квартире.
– Лена, – позвал негромко.
Прошел в зал. Ясно: Алена ушла, а незнакомая девица в кресле либо пьяна, либо… Не хотелось верить догадке, не хотелось приближаться к лежавшей в кресле. Валерка пристально глядел на незнакомую женщину, стараясь по движению диафрагмы определить – дышит ли?
Внезапно Гоблин жалобно завыл, и Лакмус заставил себя взглянуть на происходящее без иллюзий – в кресле труп. Подтверждались худшие опасения, Валерке отведена роль разменной пешки. Писюн ненавидел пари, но сейчас был готов дать голову на отсечение, диагноз будет – сердечная недостаточность.
Валерка окаменел, стоял, весь обратившись в слух: вот-вот раздастся скрип тормозов и стук каблуков бравых омоновцев. Вдруг дверь спальни с грохотом распахнулась, и Тайсон очутился в зале. Пес подскочил к лежавшей в кресле и замер. Затем осторожно взял зубами край рукава малинового пиджака и потянул, словно приглашая девушку встать.
Корпус блондинки чуть наклонился, а голова безвольно откинулась назад. «Может все-таки большая доза снотворного», шевельнулась у Валерки надежда, но Лакмус продолжал стоять на месте, ноги будто приросли к полу.
Бульмастиф отпустил рукав пиджака, встал на задние лапы, опершись передними о подлокотник кресла, лизнул щеку блондинки. Затем ткнулся носом в ухо и, прихватив клыками парик, стянул платиновую шапку волос с головы девушки.
Лакмус ужаснулся – в кресле сидела Алена. А он, бледный, испуганный, продолжал стоять как деревянный истукан.
Внезапно Тайсон оставил парик, крутнулся на месте и, зарычав, стремительно бросился в коридор. Только тут Валерка сдвинулся с места, приблизился к Алене и, опустившись на колени, взял руку девушки. Пульс не прослушивался, но пальцы еще хранили тепло. Глаза были полуоткрыты, Каштанова казалась спящей. Пухлые чувственные губы, созданные для поцелуев, лишь усиливали ощущение сна.
