Едва работники скорой переступили порог квартиры Береговых, как Алевтина набрала номер телефона Ивлевой, и сунула трубку врачу.
Респектабельный красавец Алмазов, поглаживая бородку, взял трубку и, поприветствовав Ивлеву, заверил коллегу в нежном внимании, которым будет окружен пациент.
– Миленочка, обещаю перезвонить Вам сразу после осмотра.
Корректность Федора Сергеевича и трезвые санитары приятно удивили Ирину. Хорошенькая медсестра тоже светилась вниманием и готовностью прийти на первый зов о помощи.
– Мы с Ивлевой бок о бок десять лет проработали, – обронил психиатр, осматривая Германа Вадимовича. Параллельно Федор Сергеевич задал несколько обычных вопросов Вике и бабушке, – когда вы заметили странности, наблюдались ли подобные действия раньше…
Казалось, каждый последующий ответ укреплял веру доктора в благополучный исход лечения. Улыбка, сиявшая на лице Алмазова, тоже вселяла оптимизм. Впрочем, такая же реакция была у Федора Сергеевича, когда пациент вовсе не отреагировал на вопросы.
Правда один раз лицо врача приняло серьезное выражение, когда на вопрос «Какие идеи, кроме экономических, разрабатывал Вадим Германович?», прозвучало – «Реконструкция и воспроизводство человека. Упрощенно – осуществление мечты человечества о бессмертии».
Выпалив это, Вика попросила не сообщать об услышанном журналистам:
– Папа опасается кражи идеи со стороны недобросовестных конкурентов.
– Это правильно, – согласился Федор Сергеевич, сделав коротенькую запись в своей тетрадке.
Видя явное нежелание Германа Владимировича прерывать работу над морским пейзажем (пока врач обращался к пациенту с вопросами, тот не переставал рисовать волны на стене), Алмазов позвонил Ивлевой и коротко сообщил Милене Нифонтовне о безобидности происходящего. Последующие за этим латинские термины показались Ирине индийской музыкой в кабинете релаксации.
Успокоившись, вся семья с умилением наблюдали за Германом Вадимовичем, самозабвенно раскрашивавшим плавники золотой рыбки на стене.
– Так что нет ни малейшего повода для волнения. Отдохнет несколько деньков, подышит свежим воздухом. Вернется как с курорта, – легонько похлопал Ирину по плечу доктор.
Алмазов дал знак санитарам уложить больного, молчаливая медсестра быстро сделала укол.
– Для укрепления иммунной системы, – прокомментировал Федор Сергеевич, и махнул рукой санитарам.
Те накинули на Берегова хлопчатобумажный костюм, уложили на носилки и понесли к двери.
Федор Сергеевич, протянул Ирине визитку.
– Завтра после шестнадцати можете связаться со мной. Никаких продуктов пока не нужно.
В коридоре психиатр деликатно, но твердо остановил Берегову, собравшуюся было ехать с мужем.
– Провожать нас – абсолютно лишнее.
– Дайте нам хоть лифт вам вызвать, – потребовала Алевтина Андреевна.
Вернувшись в квартиру, бабушка закатила вверх глаза.
– Врач от Бога.
Атмосферу тихой радости чуть не испортила Вика. С цинизмом, свойственным поколению «теле-бэби», она пробурчала:
– Врачи заставляют нас умирать дольше и мучительней.
– Что за жлобство?! – взорвалась Ирина, – отца еще не довезли до больницы, а родная дочь уже пророчит смерть!
Вика шмыгнула в свою комнату и не появилась оттуда до ужина.
Потом эти слова дочери придут на память Ирине не раз.
Золотая цикада
[25] сбрасывает кожу
Стратег скрывается за ложными и обманными маневрами.
Внешне не претерпевает изменений, подобно сброшенной
коже цикады. В то время как подлинное действие
распространяется повсюду.
(Стратагема № 21).
С Бисквитом творилось что-то необъяснимое. Обычно рвущийся на вечернюю прогулку стаф, не поднялся с коврика, когда Валерка взял поводок с ошейником и скомандовал:
– Гулять.
Не веря глазам, Лакмус двинулся к двери. Стаф всегда мчался в коридор за хозяином, но в этот раз Гоблин подлетел к хозяину и, подпрыгнув, ударил его передними лапами в грудь. Натиск был столь мощным, что Писюн отлетел к стене, а собака уселась у двери, внимательно наблюдая за хозяином.
Атака пса вначале разозлила, а потом насторожила Лакмуса. Он решил поэкспериментировать. Подошел к собаке, погладил, и снова негромко произнес:
– Гулять.
Бисквит не шелохнулся.
Тогда Валерка взялся за дверную ручку, но пес вцепился зубами в правую штанину Лакмуса и потащил хозяина в комнату. Только полный болван мог не понять действий стафа – собака удерживала хозяина в квартире.
В детстве Писюн запоем читал Бианки и Лондона, а «Лесная газета» и «Рассказы о животных» Томпсона были настольными книгами.
Поэтому он вернулся в зал и улегся на тахте, ожидая новых действий Бисквита.
С минуту пес продолжал сидеть неподвижно, потом повернул голову к двери. Валерке стало ясно, что Гоблин вслушивается в происходящее на лестничной площадке. Лакмус тоже попытался уловить хоть какой-нибудь шорох. Но тщетно. В подъезде стояла тишина. Только аккордеон соседской девочки свирепо выводил «Жили у бабуси».
Пес встал и направился в ванную. Писюн давно приучил Гоблина пользоваться благами цивилизации, чтобы не тащить щенка на улицу в ненастье. Стаф лапой нажимал ручку унитаза, хоть в цирке показывай.
Выйдя из ванной, Бисквит опять вернулся к двери и лег.
Медленно текли минуты ожидания. Наконец собака подняла голову. Валерке стало казаться, что за дверью и в самом деле кто-то есть. Боясь ошибки, он соскользнул с дивана и в одних носках прошел в коридор. К двери Лакмус приблизился сбоку, опасаясь выстрела. И тут же уловил звук удаляющихся шагов.
Валерка на цыпочках двинулся на кухню. Там в щелку между стеной и шторой оглядел двор. Из подъезда вышла квадратная мужская фигура в кожаном полупальто и джинсах, неторопливо направилась к соседней многоэтажке. Писюн обратил внимание на джинсы парня, старые, напоминающие морские брюки клеш. Квадратный господин уселся в джип и, развернувшись, машина исчезла за углом дома.
Мужик, как мужик. Укорил Валерка себя за чрезмерную мнительность и, схватив Бисквита за уши, грозно приказал:
– Гулять! Собака!
Тот вскочил и завилял хвостом, демонстрируя готовность совершить любой подвиг ради хозяина.
Нервы надо лечить, размышлял Валерка, направляясь на выгул. Неожиданно повалил снег с дождем, и Лакмус обрадовался: Валерка любил контрасты, в них есть что-то волшебное.
