— Тогда надо увеличить «откат», чтобы перехватить заказ!
— Увеличили, — говорит Бульбенко уныло, окончательно потеряв помидорную свежесть щек и картофельную бодрость лба. — Только Муханов опять ему вдвое посулил.
— Сколько?
Бульбенко написал на листочке цифру и издали показал ее мне. Я задохнулась.
— Мы разорены, — пробормотал Бульбенко, все более теряя в голосе и в весе. — Нашей конторе конец. Нас всех сократят. Вы когда-нибудь бывали на бирже труда? — поинтересовался он.
Я предпочла отмолчаться.
— Выход один, — добавил начальник обреченно. — Надо избавиться от Муханова… Надо его убить. Вы сможете это сделать, Елена Станиславовна? Кажется, это входит в ваши должностные обязанности.
«Все равно останется в живых Мила Песоцкая, что ненамного лучше», — подумала я, но вслух ничего не сказала.
— Я обдумаю ваше предложение, — произнесла спокойно.
Убить бывшего мужа — как мило это звучит! Ласкает слух и радует сердце. Только…
Вечером беспорядочно переключала телевизор по всем каналам. Попала на городские новости. Очкастый корреспондент окучивал мэра, буравя его влюбленным взглядом:
— В августе в городе состоятся очередные выборы… Петр Семенович, вы, конечно, будете баллотироваться на второй срок?
А Мамаков, самодовольно сияя полированной лысиной, вещал в ответ:
— Не только буду баллотироваться, но и уверен в своей победе, потому что город под моим руководством воспрял из бездны и даже слегка задышал.
«Может, лучше вместо Вадика убить гнилым помидором Мамакова?» — подумала я, любуясь самодовольной лысиной. А уж с новым мэром мы как-нибудь договоримся… Если будет свой человек, то и проблем не будет…
Только как пропихнуть своего человека на тепленькое местечко?
На следующее утро я примчалась в контору ни свет ни заря. Бульбенко выглядел так, будто похоронил любимого родственника — нет, трех любимых родственников!
— У меня идея! — воскликнула я, подпустив в голос щенячьего оптимизма. — Нужно получить кредит в банке и…
Бульбенко поднял мутный взгляд:
— Все равно мы не сможем «откатить» больше Муханова, это ясно. — Число любимых родственников увеличилось до четырех. — И откуда только у этого подонка такие деньги?..
— Можно хотя бы пообещать!
— Мамаков не хуже нас самих знает, сколько мы сможем ему отстегнуть. — Еще один родственник скончался.
— Тогда…
— Да и Муханова убрать мы не сможем, следы обязательно приведут в нашу контору. — Среди родственников начался повальный мор. — И компромат мы на него не найдем, потому что он практически безупречен.
— Безупречен! — задохнулась я. Но речь не об этом… — Тогда нам остается последний шанс: вам самому нужно стать мэром! Тогда весь город окажется у нас в кармане — и все подряды на поставку моющих средств, и все мелкие лавочники, и весь опт… Мухановская клиентура мгновенно переметнется к нам!
— Что? — полуобморочно переспросил Бульбенко. — Что ты сказала?
Однако я заметила, что пара родственников постепенно воскресла.
— Разве я смогу? Разве мне под силу такое? — переспросил Бульбенко, страстно ожидая услышать от меня «под силу» и «сможете».
— Почему бы нет?
Еще один родственник приподнял голову, выбираясь из гроба.
— А деньги откуда взять?
— Отменим премиальные коллективу!
— Нужно много денег…
— Срежем зарплату!
Бульбенко оживленно заерзал в кресле. Идея грела ему душу.
— А разве я смогу быть мэром? — повторил он еще раз.
— Не боги горшки обжигают…
Еще один родственник шевельнул ножкой, сел и почесал затылок, воскресая.
— В нашей конторе работают пятнадцать человек, которые за вас пойдут в огонь и воду. После избрания пообещайте Полубога оставить своим заместителем, Гулящую сделать главным экономистом, Бесову назначить начальником секретариата, Альфреду Зинину доверить отдел нравов, Болдянской — департамент по охране материнства и детства, темному Марыщеву поручить освещение города, интеллектуальному Штернбергу — библиотеки и научные учреждения. Олю с Полей можно пустить по почтовому ведомству, грубияна Женкина сделать главным милиционером, правдолюба Язвицкого бросить на СМИ, а Свищенко-Гоеву выбить персональную пенсию. Тогда зарплату можно не платить вовсе!
Бульбенко выпрямился во весь рост.
Умершие родственники воскресли все до одного. К ним прибавилась еще парочка живых и здоровых.
— Ну, Муханов, берегись! — Бульбенко воинственно надулся, что, очевидно, означало готовность к борьбе.
Однако мой бывший муж, к сожалению, ничего не слышал.
Весть о новом кандидате разнеслась по городу быстрее ветра. В контору зачастили репортеры и тележурналисты. Коллективу отменили сначала премиальные (глухой ропот недовольства был заглушен гимном с моими бессмертными строками «каждый день увеличим продаж!»), а потом и зарплату. Но чем меньше сотрудникам платили денег, тем больше возрастал их энтузиазм. Вместо обеда, коллектив дружно выводил: «Каждый день — увеличим процент хотя бы на цент!», а стены учреждения сотрясались от грозных воплей: «Город наш, город наш, город наш!»
А потом вдруг все неожиданно рухнуло…
Вечерние новости показали хитрую физиономию моего бывшего, который с очевидным ехидством вещал, добросовестно пытаясь заглотить студийный микрофон:
— Конечно, если наши граждане желают, чтобы городом руководил бесстыдный пройдоха и наглый взяткодатель, оголтелый тип, который не постесняется за копейку продать родного отца и за полушку купить родную мать… Завзятый уголовник, полжизни проведший в местах не столь отдаленных…
«Что?!» — воскликнула я, впиваясь взглядом в телевизор.
— Дабы не допустить рвущийся к власти криминал, — продолжал мой бывший и некогда любимый, — я вынужден сам выдвинуть свою кандидатуру на пост мэра.
«Что?!» — вскричала я, отшвыривая пульт.
— Если не я спасу город от криминальных элементов, то кто же? — риторически вопросил Муханов, с повышенной честностью глядя с экрана.
«Что?!» — заорала я на Бульбенко, отчего число скончавшихся родственников мгновенно возросло в геометрической прогрессии. Они мерли как мухи!
— Да, это правда, — смущенно поник начальник. Число родственников перевалило за сотню. — Я забыл вам сказать. Думал, какие пустяки, с кем не бывает… Был осужден условно за нарушение правил торговли в девяносто втором году. Такое часто бывало на заре предпринимательства и кооперативного движения. Кто из нас без греха?
— Вы понимаете, что это катастрофа? — вполголоса осведомилась я. — С такой биографией, без денег и без связей нам ничего не светит!
