— Понимаю, вы огорчены из-за того, что не я его шлепнула, — как можно искреннее произнесла я. Ведь и мне знакома боль, которую испытываешь, когда рушится твоя концепция. — Наверняка досконально проверите каждую деталь моих показаний, авось где-то наврала. Напрасный труд! Я действительно была в пути и не могла этого сделать. Но неужели за всю мою искренность вы даже не намекнете мне, как именно его прикончили? Слышала я, что он лежал у задней двери своего дома, ведущей в сад. А почему он там лежал? Что его уложило в столь неподходящем месте? Огнестрельное оружие? Яд? Удар по голове тяжелым предметом? Должно быть именно что-то такое существенное, ведь никто из знакомых не упоминает ни об инсульте, ни об инфаркте, ни о каком-нибудь случайном падении. Насильственная смерть! Молчите? Может, оно и правильно, тем более как честная женщина сразу предупреждаю: даже если расскажете мне, помогать вам искать убийцу не стану, но и мешать не буду. А почему помогать не обещаю? Пальцем не шевельну, чтобы помочь вам схватить благородного рыцаря, избавившего мир от ядовитой мрази. Но как бы все же хотелось услышать правду от компетентных лиц, а не слушать все эти сплетни и досужие вымыслы. Чего только о нем не плетут!
Нет, не понравилась я этим стражам закона, сразу видно. Собственно, им оставалось лишь распрощаться и удалиться, а они отчего-то медлили. Возможно, расставание с большой надеждой требует от людей и сил, и времени. Я решила использовать этот момент в своих целях.
— Ну! — деликатно поднажала я. — Слышала — его застрелили. Наверняка не из лука и не из пращи. Правда или нет? Если не хотите говорить, панове, и не надо, узнаю от людей, пусть и в перевранном виде. Ведь из любой сплетни можно что-то выжать. А вы бы сказали мне четко и ясно. И тут вдруг выяснится — я что-то знаю, о чем и сама не знаю, а для вас окажется существенным Что-то о мотивах, фактах, пусть даже о кусочке факта…
Сыщики оживились. Молодые, что с них взять. Но профессионалы все-таки. У каждого в глазах сверкнула малюсенькая искорка. Раз я для них потеряна как подозреваемый, то, может, стану источником полезных сведений?
— Ну ладно, — решился один. — ТТ старого образца. Если, конечно, вы представляете, что это такое.
— Представляю, — буркнула я.
— Откуда? — искренне удивился второй, но, поскольку первый явно хотел продолжить свое признание, я проигнорировала вопрос.
Первый и в самом деле продолжал:
— Один выстрел сзади, прямо в спину, с близкого расстояния, но дуло к телу не приставлено вплотную. И пуля попала в сердце…
— В предсердие?
— Вы случайно не увлекаетесь охотой? — заинтересовался оперативник.
— Да вы что! — возмутилась я. — Убивать невинные, беззащитные создания?! А как он стоял? Лицом к дому или к саду? Входил в дом или выходил? Тэтэшка бьет сильно, от удара его могло развернуть.
— Слишком уж во многом пани разбирается, — недовольно заметил второй, старательно играя роль злого полицейского.
Я отмахнулась, не желая отвлекаться, и взглядом велела первому продолжать.
— Он входил в дом с террасы. Возможно, перед этим только открыл заднюю дверь, потом развернулся…
— А тот, что находился в саду, воспользовался случаем и выстрелил, — подхватила я. — Холера, понятия не имею, как все это выглядело на деле, никогда не видела ни дома, ни сада. Но ничего, узнаю…
— От кого? — незамедлительно вопросил второй сыщик.
Я нахально улыбнулась ему:
— Не смешите. Конечно, от знакомых. Их у меня много.
— Но ведь вы намекнули на какие-то факты, — с надеждой произнес первый. — На мотив…
Я молчала, собираясь с мыслями. Нет, не стоит расшвыриваться козырями.
— Ладно, но предупреждаю, все это исключительно мои собственные измышления. Как вам известно, убитый был уже немолод, и в последние годы он буквально лопался от самомнения. Он был так самоуверен, что не стеснялся кромсать классиков. Вы ведь в курсе, что покойный занимался экранизацией литературных произведений, так вот, от этих самых произведений он оставлял лишь рожки да ножки, безбожно искажая и смысл, и содержание шедевров мировой классики. Не пощадил он и польских классиков, причем извращал их с каким-то садизмом. Словом, он был самый настоящий преступник. И в конце концов душа у кого-то не выдержала. Ему либо отомстили за уже учиненную пакость, либо не хотели, чтобы он совершил новую. Вы скажете, что у нас свобода и демократия. И что с того? Разве это дает право уродовать литературные шедевры? Возможно, у покойного имелся важный покровитель, а может, нынешние наши правители, со школьных лет не державшие в руках хороших книг, просто не осознавали наносимого им вреда обществу. И финансировали мерзавца. Во всяком случае, управы на него не было. Вот кто-то, не видя другого выхода, и ликвидировал пиявку. Это первая моя версия. А вторая — элементарная борьба за деньги и влияние. Возможно, он кому-то встал поперек дороги. Но эту публику я совсем не знаю, поэтому не берусь уточнять. Поищите других его врагов, я не одна на свете.
Не очень их удовлетворили мои версии, возможно, они ожидали конкретики. Теперь уж я понимала что больше они ни на один мой вопрос не ответят. Да, вышло не так, как я рассчитывала, поскольку из меня они информацию вытянули, а я из них — нет. И лишь имя некоего Вальдемара Кшицкого я могла записать себе в актив.
Личность Эвы Марш интриговала меня все сильнее. Особенно после того, как выяснилось, что никто не знает ни ее адреса, ни телефона. Так что в списке срочных дел первым у меня значился визит в банк.
В банке мне удалось раздобыть только ее старый адрес, по которому она проживала много лет назад. Но никаких изменений в свои банковские данные она не вносила, и корреспонденция, отправленная по нему, не возвращалась. Телефонные номера, которыми со мной поделились в банке в обход всех своих правил, оказались действительными, но по ним никто не отвечал. Решительно все свидетельствовало о том, что Эва Марш отказалась от контактов с внешним миром.
Когда я возвращалась домой, мне позвонил Тадеуш.
Мне давно пора обзавестись штуковиной, которая позволяет говорить по телефону, не прижимая его к уху, да все как-то руки не доходят. Да и честно говоря, отталкивало очередное изобретение для молодежи, которую хлебом не корми, только позволь покупать каждые три месяца новомодные устройства. Вот уж развлечение для истинных бездельников. Ничего удивительного, что у нас так упал уровень общей образованности, коль молодые люди бесконечно играют во все эти электронные штучки, стремясь перещеголять друг дружку.
Итак, громкоговорящего устройства в моей машине нет, а наличие на улице полиции не позволяло приложить сотовый к уху. Извиваясь, я с трудом втиснулась на место для инвалидов на парковке улицы Хожей и принялась делать вид, что вовсе здесь не стою, а только проезжаю туда и сюда. Почему так медленно проезжаю? Как, разве у нас отменили ограничение скорости? Правда, сказать, куда именно я проезжаю, не сумела бы, разве что — насквозь через стоящее рядом здание. Или намеревалась заехать в булочную, подумала, помещусь в ее двери, такая я оптимистка.
