Я сразу же оборвала этот цирлих-манирлих.
— Уже знает! А что я о ней думаю, я уже несколько лет назад не только высказывала вслух, но и писала пару раз. Наше знакомство получилось через нашу общую подругу Ляльку. Эва любит Ляльку со школьных времен, а я тоже дружу с Лялькой. Эвины неприятности нас обеих взволновали, и в результате Лялька настроила меня… уговорила… нет, просто после общения с ней я решила вплотную заняться этой историей. Впрочем, сейчас некогда вдаваться в подробности, да и вы торопитесь, как-нибудь расскажу вам обо всем подробнее.
— Понятно, — сказал Вежбицкий. — Итак, место пребывания Эвы стало известно…
— Кому известно, а кому и нет, — опять перебила я адвоката. — Известно лишь мне и Ляльке, но мы ни разу не назвали гостиницу, где проживает Эва, а в том районе Парижа отелей и пансионов — что муравьев. Я сама в последние годы жила там в восьми гостиницах. И очень скоро, надеюсь, о месте проживания Эвы узнает полиция в лице самого замечательного и самого порядочного своего представителя.
— А почему вы лично с таким пылом занимаетесь этим делом?
А он неглуп и уловил самую суть!
— По двум причинам, — объяснила я. — Первая не столь важна. Видите ли, меня в последнее время упорно поливают грязью, и мне любопытно, кому это я дорогу перешла. Вторая же причина связана с Эвой. Ликвидация пиявок, паразитов, короче, всяких кровососущих гадов, которые высасывают из писателей все соки. И где-то рядом постоянно возникает имя Эвы Марш.
Адвокат молча смотрел на меня. Уверена, не моя красота вдруг его сразила. Из дома я выскочила как была, не причесав всклокоченные волосы, не припудрив наверняка блестевший нос, в домашних шмотках. И в тапках, что заметила только что, взглянув на свои ноги. Ну и пусть, у меня же не было цели отбить у Эвы поклонника!
При мысли, что в таком случае интерес в собеседнике возбудил мой интеллект, я испытала истинное удовольствие.
— Ну! — подогнала я пана адвоката.
— Я принимал во внимание и такого рода мотивы. Но в невиновности Эвы я абсолютно уверен. Так что виновным должен оказаться кто-то другой, кто пострадал точно таким же образом. А что, такие особы имеются?
Меня так и подбросило на стуле.
— Вы сумели оценить Эву Марш, так что если теперь на коленях станете клясться, будто вы пустоголовый идиот, безмозглый олух, чурбан и вообще кретин, я вам не поверю! Ведь невозможно, чтобы вы с детства ничего не читали, книг в руках не держали, в кино не ходили, телевизор не смотрели. И даже если вы за Хемингуэем света божьего не видите, так ведь его тоже испаскудили. Уж на что я его не люблю, но экранизации его творений — это просто ужас! Вы что, так и не разобрались, с кем тут у нас расправляются? Под нож идут пиявицы ненасытные, высасывающие всю душу из лучших литературных творений человечества! «Великие режиссеры», разбогатевшие на вдохновении истинных гениев, нажившиеся на чужом таланте! Покойный Диккенс им не опасен, но те, кто еще жив, могут запросто отомстить. Я все никак не соберусь подсчитать литераторов, которым эти паразиты испортили всю жизнь, но как-нибудь непременно подсчитаю. Вы хоть знаете, что после этого телевизионного дерьма резко упала популярность книг Эвы? Знаете? А сколько таких, как Эва? И многие просто бросили писать! Так знаете вы об этом или нет?!
— Значит, все-таки…
— Да, все-таки!
Адвокат осторожно заметил, что столь сильная реакция все же редкость.
— Почему-то убийство ради денег у нас никого не удивляет, — парировала я. — И ради карьеры тоже.
— Вот именно! — подхватил адвокат. — И меня меньше бы удивила обратная ситуация, то есть убийство автора, который не желает продать свое произведение для экранизации. А режиссер или там сценарист предвидит грандиозные барыши, уже со всеми договорился, и теперь препятствием у него на пути становится лишь автор. А кроме того, убивая бездарных постановщиков, автор как бы наказывает их даже не за намерение, а за их бездарность, неумелость, даже небрежность в работе.
— Сдается мне, пан адвокат, что вы сейчас мне немножко навесили лапши на уши, ведь вы наверняка что-то такое подозревали, когда заставили Эву покинуть Польшу. Боялись, что станут ее подозревать? Ну признайтесь же!
Теперь адвокат ответил сразу, не раздумывая:
— Раз уж вы столько знаете, нет смысла скрывать остальное. Не хотелось бы, чтобы добрые намерения предстали в искаженном виде.
— А могли бы! — безжалостно добавила я, решив уж идти до конца. — Ведь можно предположить, что Эву вы отослали в безопасное место, чтобы самому их прикончить!
Пан адвокат не потерял хладнокровия и не уронил чашку с кофе, хотя рука его предательски дрогнула. Пристально глядя на меня — не шучу ли? — и поняв, что отнюдь, он возразил:
— А вот тут вы ошибаетесь. Я говорю только о случае с Эвой. Не знаю, как далеко простирается ваша осведомленность, но тогда по всему фронту началась яростная кампания против Эвы, ей мешали во всем, не давали и шагу ступить, всячески старались испортить ее имидж. Что оставалось делать? Нервное состояние ее дошло до того, что она не только писать — спать и есть не могла. В ней развилась какая-то болезненная склонность ото всех скрываться и вообще бежать на край света. Но мне представлялось, что прежде всего следует изолировать ее от…
— Ступеньского! — вырвалось у меня.
Похоже, пан адвокат приспособился к моим убийственным познаниям, поскольку на этот раз очередной мой залп выдержал относительно спокойно.
— И не только. Отослав Эву в безопасное место, я решил разобраться в причинах такой агрессии. Теперь вижу, что вы, уважаемая пани, могли бы многое мне рассказать.
— Но только с разрешения Эвы! — объявила я. — Мне ведь неизвестно, в какой степени она ознакомила вас с тем, что ей пришлось пережить, так сказать, внутренне. По себе знаю — иногда до того муторно, хоть вешайся. И даже самой себе трудно в таком признаться. Может, ей не хотелось так выворачиваться наизнанку, особенно перед мужчиной.
— А ей и не надо! Простите, вы знаете ее… родителей?
— А вы знаете? Лично?
— Имел удовольствие один раз…
— Странное у вас понятие об удовольствиях, пан адвокат… И сдается мне, вы и без меня уже достаточно осведомлены. Фирма «Ступеньский и папочка» запросто могла прикончить стаю крокодилов. У меня с самого начала создалось ощущение, что Эву Марш затаскивают в омут, и, похоже, ее гонители не знали, что ее нет в стране. Она уехала без лишнего шума?
— Я бы даже сказал — украдкой.
— Вот это правильно. Так чего вам не хватает?
— Мнения профессионала. Каким образом ее несомненно талантливые произведения превратились в невыносимо пошлые поделки? Ведь, насколько мне известно, она лично принимала участие в работе над сценарием. Я, естественно, предложил ей подать в суд, но она наотрез отказалась. «Меня просто публично выпотрошат» — так она выразилась.
