— Почему? — широко улыбнулась я.
— Уж больно добродушная.
— Я просто подумала о том, что нам уже хватит ссориться.
— Это ты правильно подумала.
— А я хорошая ученица, Алеша. Ведь ты так часто говорил о том, что семейная жизнь должна состоять из компромиссов.
— Ты исправляешься прямо на глазах, дорогая!
Я заварила чай, поставила на стол чашки и предложила Алексею присоединиться ко мне.
— А как обстоят дела с твоим бизнесом, Алеша? Надеюсь, все хорошо?
— Нормально, — буркнул Алексей, одарив меня подозрительным взглядом.
— Тебе не понравился мой вопрос?
— Вопрос как вопрос. У меня все хорошо, Маргарита. Скоро пойдут дивиденды. Осталось совсем немного потерпеть. В отличие от тебя, я веду свои дела намного практичнее.
— Милый, я хочу у тебя поучиться.
— Давно пора. Никто не разбирается в бизнесе лучше меня.
Я нисколько не сомневалась в том, что избрала правильную тактику. Алексей явно чувствовал себя хозяином положения.
— Неужели ты начинаешь исправляться, дорогая? Что-то не похоже на тебя.
— Дорогой, неужели тебе нравится, что мы ругаемся?!
— Не будет повода — и ругаться не будем. Финансист из тебя никудышный, Маргарита. Еще немного, и твоя фирма прогорит ко всем чертям.
— А ты возьми бразды правления в свои руки, — спокойно сказала я. — В конце концов, ты меня не обманешь. Ведь ты муж, да?
— Спасибо, дорогая! Я давно ждал от тебя этих слов. А начну я, пожалуй, с того, что поувольняю всех экономистов на хер.
— Как скажешь, милый.
Я замолчала и уткнулась в чашку, стараясь не встречаться с Алексеем взглядом. Я его боялась. И не только потому, что он более десяти лет провел в тюрьме. С уголовником можно договориться, но с больным — никогда.
— Милый, пойдем спать, — зевая, сказала я. — Завтра опять тяжелый день.
Алексей встал и послушно пошел в спальню.
Я разделась, выключила свет и открыла балконную дверь.
— Душно… Милый, ты не против, если я оставлю балкон открытым?
— Оставляй.
Взбивая подушку, я сказала:
— Странно… Начало осени, а теплынь стоит, как в июле…
— Нет, Рита, я сегодня уже ничего не смогу. Я ведь живой человек, а не автомат для траханья.
«Да уж, после дневной оргии можно неделю не вспоминать о сексе», — подумала я про себя, с трудом сдерживая улыбку.
— Алеша, а у тебя было много женщин?
— Не помню, не считал. Много, наверное.
— И ты со всеми спал?
— А что еще можно делать с женщинами? Понравилась — и в постель.
— А Маша?
— Маша была странная девушка, противоречивая. Меня и тянуло к ней, и отталкивало от нее.
— Как это?
— Она была страшная неряха. Постоянно пропадала на кастингах, горстями пила таблетки для похудения. Наверное, такую жизнь ведут все манекенщицы. Дома она только и делала, что валялась на диване, читала журналы и болтала с подружками по телефону. Размазанная косметика, синяки под глазами, запах перегара… Она приводила себя в порядок только тогда, когда шла на работу… А еще она любила устраивать вечеринки, которые доводили меня до белого каления. Она хотела, чтобы и я принимал в них участие, но я терпеть не могу тусоваться с чужими людьми. Ты знаешь, а ведь я ее поколачивал…
— Ты бил Машу?
— Ну да. Она сама напрашивалась. Один раз я стукнул ее так сильно, что из носа хлынула кровь.
— Дорогой, но это ужасно!
— А не ужасно обниматься у меня на глазах?!
— Неужели и меня ждет подобная участь?
— Если ты будешь во всем слушаться меня, я тебя бить не буду.
— Я буду послушной девочкой, обещаю, — ласково промурлыкала я, содрогаясь в душе от отвращения. — Но ведь Маша была беременна?
— Эта идиотка сама захотела ребенка. Ее невозможно было отговорить.
— По-моему, ты сожалел, что ребенок так и не родился.
— Да это я так просто сказал. На самом деле мне было страшно от одной мысли, что этот выродок подрастет и будет диктовать нам свои условия. И все же я нашел в Маше то, что долго искал в женщинах.
— И что же?
— Она была потрясающей любовницей. Она творила такие вещи, что я готов был на стенку лезть. Она была рождена для секса. Ведь у каждого человека есть свое предназначение. Так вот предназначением Маши был именно секс. Для нее не существовало никаких табу в постели. Хочешь минет — пожалуйста, хочешь анальный — нет проблем. А больше всего меня заводило, когда она рассказывала о своих эротических фантазиях. Так образно, так красочно, Ритка, — ты не представляешь! Она рано начала половую жизнь, — продолжил он, помолчав немного. — В восемь лет ее трахал отчим, в двенадцать — три пьяных бомжа на лавочке. Они устроили ей «троечку». Так ей это даже понравилось, Ритка, хотя воняло от нее еще месяц…
Рассказывая, Алексей возбудился. Заметив это, я отвернулась к стенке и сонным голосом произнесла:
— Дорогой, спокойной ночи. Глаза уже закрываются, извини.
— Рит, а тебе ничего не хочется?
— Нет, милый. Завтра тяжелый день…
— У тебя все дни тяжелые, — вздохнул он. — Вот была бы сейчас Машка, она бы такое устроила…
Глава 23
Легкие тюлевые занавески тревожно заколыхались — на улице задул ветер.
— Рит, может, закроем балкон? — миролюбиво спросил Алексей. — Просквозит ведь.
— Нет, дорогой, не надо, — сонным голосом откликнулась я. — Душно… Если тебе холодно, возьми плед. Ой, что это? Ты слышишь шаги?
— Слышу… О, блин! — Алексей подскочил испуганно и сел на постели, поджав коленки к груди.
У балконного проема стояла девушка. Это была… Маша. Говорят, что покойники плохо выглядят, но она выглядела еще лучше, чем при жизни.
Даже помолодела немного. Красивый вечерний макияж, кружевное белье цвета крови… Господи, и к чему снятся покойники?!
Маша улыбалась и смотрела на Алексея в упор.
— Машка, ты, что ли? — спросил он дрожащим голосом.
— Я…
— Ты… Ты это… Ты это брось… Уходи обратно, нечистая…
— Не уйду, там холодно.
— Где это «там»?
— Там, куда ты меня отправил.
— Да ладно, Машка, дело прошлое. Ты же знаешь, что я это сделал по повелению нашего магистра. Ты же не хотела вступать в секту. Да еще и надумала ребенка рожать… А я ведь тебе говорил, что детей не люблю. Шла бы ты обратно, Машка. Любовница с того света — это уж слишком.
