— Пора вставать, — голос матери. Юля открывает глаза. — Отец договорился на двенадцать. Уже почти одиннадцать. Аркадий взял билеты в Москву на девять вечера. Я в Загс не пойду, приготовлю стол. Лепёшек и пирогов уже напекла, закуски уже на блюдах, в духовке — поросята, через пару часов всё будет готово. Твоя свидетельница — Неля. Она сейчас собирает ребят, прибежит в 11.30. Пойду посмотрю, не горят ли поросята?
— Не уходи, мама, я посмотрю на тебя, я не хочу, мама, без тебя. Что со мной, мама, скажи! Щекочет смех, так бы и смеялась без остановки. И плакать хочется, начну, не остановлюсь. Видишь, ветка в окне, фотография на стене… это он смотрит… отовсюду.
Мама садится на край кровати. Губы — бледные. И зрачки — бледные. Под глазами — чернота.
— Ты плакала, мама, всю ночь?
— Конечно, он смотрит отовсюду. — Мама улыбнулась. — Может, не вовремя, не надо бы сбивать твоё настроение, но хочу дать совет: не будь рабой, не смотри снизу вверх на мужчину. Ты тоже человек, не второй сорт. Не проморгай свою жизнь. Что не нравится, говори, не живи молчком. Мужчина не будет уважать, если ты сама подставишь ему свой хребет — стегать. Опустишь голову, будет погонять. Распрямись сразу, с первой минуты.
Юля села.
— Почему же ты, мама, не распрямишься? — спросила тихо. — Почему же ты уступила? Тебя так любили ребята!
— Я не уступила. Из школы ушла не из-за отца. Захотела быть только с тобой. Я знала, мы с тобой долго вместе не будем. А я тебе была нужна. Я сама распорядилась своей жизнью. А отец делает то, что говорю я. Только говорю я наедине. Вчера не было времени разыграть пьесу по нотам, потому я и полезла на рожон при всех.
— Ты училась музыке?
— Училась. Мы жили в городе, и я параллельно занималась в обычной школе, и в музыкальной.
— Почему бросила?
— Не бросила, я закончила обе школы.
— А почему ты уехала в село?
— Полюбила. Так полюбила, что не осталось прошлой жизни, сожгла дотла.
— Стоило это делать?
Мама пожала плечами.
— Другого не полюбила бы.
— Ты не разочаровалась? — по-другому спросила Юля о том же.
— Редко бывает, когда через двадцать лет человек чувствует так же, как в первый час встречи.
— Разочаровалась. Не таким оказался, каким увиделся вначале, да?
Мама встала и пошла к двери.
— Что будем делать, если поросята сгорят?
ВТОРАЯ ГЛАВА
Бажен так и не появился до её отъезда. Она летит в Москву, и неизвестно, когда в следующий раз увидит Бажена.
В самолёте летит первый раз. Первый раз рядом чужой мужчина.
Не чужой, муж.
Аркадий сидит вполоборота к ней, робко держит её за руку.
— У нас с тобой две небольшие комнаты, кухня — небольшая, но, думаю, пока нам хватит места. — Голос его чуть рвётся. — Когда я был маленький, мы жили шесть человек в одной комнате. И вот родители получили квартиру, сразу три комнаты, нам с бабушкой выделили отдельную. А я вошёл в неё и озираюсь — где же мама с папой и другая бабушка с дедушкой лягут? Смешно. А сейчас один — в двух комнатах не умещаюсь. Да ещё на работе несколько кабинетов.
— Ты говорил, тебе нужна помощь. У меня есть профессия, в школе я получила диплом бухгалтера. Это поможет тебе?
— Ты — бухгалтер? — удивился он. — И ты хочешь помочь мне?
Кресло — глубокое, а она сидит на краешке. Она кивает Аркадию.
— Финансовым отделом в компании заведует Игорь, он — директор. На нашего бухгалтера не жалуется, но, чувствую, не всё с этой дамой благополучно. И мне она, мягко говоря, очень не нравится. Я давно хотел расстаться с ней. Как странно, ты — бухгалтер… — Голос Аркадия вибрирует, и Юле передаётся эта вибрация.
«В радости и в горе… — говорила женщина в Загсе. — …Помогать друг другу… поддерживать друг друга… уважать друг друга…»
— Подожди-ка, а когда же ты будешь готовиться к экзаменам? Это не только час-два в день с учителем, это десятки книг по литературе и истории. Я никак не могу принять твоей жертвы!
— Я очень хочу сама зарабатывать, сама что-то значить, ты это понимаешь?
— Хорошо понимаю, но ты будешь делать это всю жизнь! Сейчас главное — выучиться, мама права.
— Мама не права, потому что я совсем не знаю, чего хочу.
— Ты же хочешь быть учительницей.
— Да, но что-то мешает мне сразу принять это решение. Таким учителем, каким был Давид Мироныч, я никогда не смогу быть, а лепетать чушь… сам подумай. Мне нужно время.
— Уверен, ты будешь очень хорошим учителем.
— Пожалуйста, разреши поработать с тобой, это очень важно для меня. Что я видела, что знаю? Нужно время — разобраться.
— Конечно, в случайный вуз поступать не надо бы. Но, пожалуйста, поговори сначала с мамой. Когда определишься, скажешь мне.
— Я определилась. Сначала хочу поработать. А если одновременно смогу помочь тебе, буду рада.
Он сжал её руку, а потом осторожно поднёс к губам и поцеловал.
У неё есть муж. Теперь это её семья.
Он сидит рядом.
…Угадаешь ты её не сразу,
Жуткую и тёмную заразу,
Ту, что люди нежно называют,
От которой люди умирают…
Исподтишка Юля косится на Аркадия — он смотрит перед собой. Что видит? О чем думает? Она боится пошевелиться.
Он совсем другой, чем отец. Думает о ней — что хочет она.
Лицо отца набухло раздражением. Прорезались морщины вокруг рта. «Зачем тебе преподавать?» — звучит его сердитый голос.
И тут же Аркадий возражает: «Уверен, ты будешь очень хорошим учителем».
Дуэль отца и Аркадия продолжается.
«Пойдёшь учиться на бухгалтера!» — приказывает отец.
«Решает глава дома, как строить в семье жизнь!»
Почему прошлая жизнь опять втягивает её в себя? Или так прощается с ней? Или так переливается в новую, чтобы что-то объяснить ей?
Завтрак в воскресный день. Отец — в вышитой сорочке. Мама, в разлетающемся светлом платье, выкладывает из большой сковороды на тарелки кукурузные оладьи, говорит:
— Предлагаю поехать в город. Детей покатаем на карусели и Чёртовом колесе, сходим в театр. Я слышала, идёт очень хороший спектакль — «Алиса в Стране чудес». Пообедаем у моих родителей.
— Мне нужны коробки с яблоками сегодня вечером, завтра они уедут в Москву, — с полным ртом говорит отец. — Ещё с ними надо отправить копчёных кур, я обещал.
