— Бажен, спасибо за звонок, — говорила она. И, положив трубку, долго разглядывала фотографии.
Бажен и Марина — голова к голове. Бажен — возле своей машины. Марина — в свадебном платье. Московские фотографии, американские.
Почему она считала брата угрюмым? Он всё время улыбается.
Она закрывала глаза и снова проигрывала их общую московскую жизнь. Бажен рассказывает, как живут люди на периферии. Вот они все — в музее, вот — в ресторане, вот — гуляют по парку. А вот сидят в их гостиной, слушают музыку, читают.
У неё есть брат. И теперь есть сестра — Марина.
Жизнь потихоньку налаживалась, и уже не каждый день Юля вспоминала Ганну, смерть Генри и фактическую гибель Аркадия. Летом она поступит в институт. Кончит его и станет сама зарабатывать на жизнь.
И Бажен кончит университет. И, кто знает, может быть, Бажен с Мариной устанут жить без России и без неё с мамой и вернутся. Вот когда наконец начнётся настоящая жизнь!
Юля стала спокойнее спать.
Но однажды ей приснился сон.
Они с Аркашей бегут по лугу. Кашки, васильки, ромашки — земля дышит запахами цветов, опаивает их с Аркашей своим хмелем.
Они бегут к воде. Под ярким солнцем.
Почему-то воздух начинает звенеть. Звенит так, что закладывает уши.
— Юля, Юля! — звенит воздух голосом Марины. — Бажен разбился на новой машине. Он не был виноват. Баба — наркоманка. Юля, ты слышишь меня? Он оформил вам вызов и собирался с ним вылететь за вами через неделю — помочь оформить все необходимые документы, вместе с вами сходить в американское посольство. Он так хотел, чтобы вы сюда приехали, он так волновался о вас! Он не мог жить без вас. Он не перенёс талисман из старой машины в новую.
«Проклинаю!» — голос Ганны.
Кого проклинает Ганна? Аркашу? При чём тут Бажен?
Бажен летит к ним, чтобы увезти их в Америку и жить всем вместе?
Юля садится в постели.
Какой страшный сон!
Гудки бьются в истерике, трубка валяется около подушки на розовой в цветочек простыне. Они только что бежали с Аркашей по цветам к воде.
Четвёртый час ночи.
Бажен уезжает в Америку. Эта минута тихая. Он завёл Юлю в гостиную — проститься. Держит её лицо в своих руках и говорит так, чтобы слышала только она:
«Ты самая красивая женщина в мире. Ты самая любимая женщина в мире».
«Ты — моя сестра. У нас одна кровь. Мы с тобой будем всегда всё видеть одинаково. Спасибо тебе за Марину. Спасибо тебе за спасение. Ты хорошо придумала».
Голос звучит в комнате. Ещё в той, счастливой, квадратной. Солнце хозяйничает в ней, чуть подрагивает, ослепляет. Бажен прощается с ней.
Ещё есть несколько минут — сказать друг другу то, что не успели сказать за всю общую жизнь. Ещё есть несколько минут — спросить друг друга о том, о чём не успели спросить…
«Ты моя сестра, — повторяет и повторяет Бажен. — У нас одна кровь. Наступит день, и мы все воссоединимся. Мы будем жить все вместе, рядом, твои дети и мои дети будут расти вместе».
Этого не может быть, чтобы Бажен погиб.
Сейчас она сама позвонит ему. Пусть дорого. Она позвонит и услышит его голос.
Она не может позвонить ему, нечем заплатить.
Приснился сон.
Позвонить маме.
Маме нельзя звонить. У мамы утром уроки. Если окажется Маринин голос сном, зачем волновать маму?
Звонит телефон:
— Юшенька! Мы сейчас придём. Только, пожалуйста, плачь, Юшенька, плачь! Я виновата перед ним. Я за тебя… Я тебя… Я сейчас, Юша…
Снова гудки.
Не сон. Марина позвонила маме тоже.
Горели все лампы в доме.
Валентин Петрович кипятил воду.
— Каждый раз надо пить чай свежий, — говорил он. — Нельзя пить чай, если он постоял больше часа.
Чай стоит меньше часа.
— Я хочу проститься с ним, — говорит мама.
Ни у кого из них нет денег на билет в Америку.
— Пусть они привезут его домой. Я хочу увидеть его. Я не верю. Это ошибка. Он не мог погибнуть.
Мама редко выражает свои чувства. Мама привыкла переживать всё в себе.
— Я хочу увидеть его. Я не верю.
— Выпей, пожалуйста, — Валентин Петрович поит их обеих валерьянкой.
— Марина сказала, перезвонит…
Трое мужчин-защитников было в её жизни. Аркаша, Бажен, Генри. Кого прокляла Ганна? Аркашу или её?
Теперь каждую ночь, когда она ложилась спать, они подходили к её изголовью втроём: Генри, Бажен и Аркадий. Стояли стражами её сна и стражами её жизни. Все трое рослые, красивые, сильные — её защитники. А утром, перед уходом в школу, звонила мама и говорила: «Доброе утро, Юша! Я надеюсь, день у тебя будет хороший. Подготовься, пожалуйста, хорошо к семинару». Мама приносила каждый день еду. Они не голодали. Но деньги всё равно таяли. На учебники шли они, на одёжку для Даши, но самая большая сумма — на квартиру.
И через неделю наступит день, когда за квартиру ей заплатить будет нечем.
Отец всё не звонит и не спешит прислать обещанную их долю. Наверное, Люба догадалась, что он теперь свободен, и взяла его в оборот. Может быть, и ребёнка поспешит родить?! А ей нужно срочно идти работать, чтобы как-то свести концы с концами. Подготовительные курсы в любом случае придётся бросить — работать она вынуждена будет вечерами, когда мама может сидеть с Дашей. Если совсем прижмёт, останется одно: уехать жить в Молдавию. И — навсегда без мамы и Валентина Петровича.
И, словно подгадал, в этот день явился к ней Митяй. Пришёл прямо утром — она только успела посадить Дашу в манеж и собиралась идти умываться.
— Ты одна? — спросил с порога. И, когда она пожала плечами, строго сказал: — Ты нальёшь мне чаю и будешь слушать меня.
— Нету чаю, — пробормотала Юля.
Даша играла в манеже. Увидев Митяя, потянула к нему руки.
— Папа! — крикнула она.
Лишь секунду Митяй помешкал, в следующую кинулся к манежу, подхватил Дашу, прижал к себе и закрыл глаза.
Юля обмякла. «Поставь… — крикнула она, в манеж», но ни звука не прозвучало в кухне.
Прошло много времени, прежде чем Юля вернулась в себя и жёстко ухватилась за Дашино тельце. Потянула его со всей силы и вырвала из объятий Митяя.
Даша заплакала. Митяй опустился на стул.
— Она плачет. Зачем ты так?
Одной рукой Юля подхватила манеж, другой крепко прижала к себе Дашу и почти бегом кинулась в комнату. Любимые игрушки и песенки успокоили Дашу.
