Вечером, после работы — в бассейн. А потом, ближе к одиннадцати, заявиться к родителям — покатавшись вволю на машинке. И все. Никаких снов. Никаких Ричардов. Никаких мыслей. Никаких сожалений. И это я еще себе для бодрости духа учеников на вечер не искала. Все — спать!.. Красота!
Утром я повторила все снова — только предупредила родителей, что останусь ночевать в городе. Паша радостно закивал — ему одной поездки из Санкт-Петербурга вечером да по пробкам вполне хватило.
Когда вечером, придя с работы, я распахнула знакомую дверь — то поняла — это была не лучшая идея.
Казалось, все это было тысячу лет назад. Или с другими людьми. Или в другой реальности.
Раскрытый ноутбук, разбросанные мобильники — помниться, Денис категорически запретил их брать с собой. Перевернутая вверх дном кладовка — мы с Пашей никак не могли найти наши спальники.
Слой пыли, перекрытые краны с водой.
И главное — ощущение совершенно нежилого помещения. Словно людей, которые тут жили — действительно не стало.
Я мысленно надавала себе оплеух — и решила в войне со своей меланхолией применить старинное оружие, всегда рекомендуемое моей маменькой — генеральная уборка.
Так… Одежду попроще, музыку погромче… И вперед. Ударим доблестным трудом по дурным мыслям! Ура!
Я домывала коридор, самозабвенно подвывая любимому Кипелову:
— Тысяча сто!!! Тысяча сто-о-о!!!! Смерть в лицо нам дышит!!
И услышала настойчивый звонок в дверь.
— И кто это там так не вовремя! — проворчала я и пошла открывать.
За дверью оказался милорд Милфорд.
— Добрый день, — поздоровался со мной вежливый начальник имперской контрразведки.
«Мы летим к земле как молния, поминая всех святых. Жаль, в будущем безмолвии нет этой высоты…» — ответили ему колонки.
— Добрый, — и я посторонилась, давая ему пройти. Выключила музыку и вопросительно уставилась на аристократа. Он оглядывался молча. Видимо, моя среднегабаритная двухкомнатная квартира с кухней в почти девять квадратных метров, произвела впечатление на его неокрепшее имперское сознание. Или растрепанная я со шваброй. Или ведро с грязной водой посредине небольшой прихожей. Или же он никогда пылесоса не видел. Дикие они там, в империи Тигвердов…
— Хотите чаю? — вежливо спросила я. — Могу сделать бутерброд.
— Спасибо.
— Спасибо — да?
Милорд Милфорд кивнул. И тут я потрясла его еще раз. Я протянула ему домашние тапки. И мне все равно, что в империи они — в смысле аристократы — такого не носят. Или уличные туфли или домашние. Переобуваются, кстати, пройдя через весь дом — в гардеробной. У меня такого безобразия не будет — зря я что ли полы намывала?
— Я в вас верю. У вас получится, — серьезно сказала я. И оставив растерявшегося вельможу наедине с непонятной ему обувью, пошла выливать ведро, мыть руки и заваривать обещанный чай. Тем более, что сама проголодалась.
— Надеюсь, вы прибыли не для того, чтобы заниматься со мной магией? — поинтересовалась я.
— Нет, — улыбнулся он. — Мне показалось, а его величество согласился, что я — плохой учитель.
— Не думаю. Просто материал для обучения попался очень неподатливый, — рассмеялась я.
— Его величество беспокоится о вас. Вы практически беззащитны.
— И вам приказано приглядывать за мной?
— Именно так. Кроме того, я должен известить вас о том, что завтра в пять часов вечера у вас состоится аудиенция у его величества императора Фредерика.
— А это еще зачем?
— Миледи! — укоризненно заметил милорд Милфорд.
— Я вот собиралась в бассейн.
— Миледи Вероника! — прорычал имперец.
— Это деспотия!
— Извольте быть.
— Хорошо. Только вопрос — а как я попаду в империю?
— А как вы в нее изначально попали?
— С помощью кулона, который мне дал Рэм.
— А что вам мешает сейчас поступить так же?
«Вредность характера!» — чуть было не сказала я вслух. Но в последний момент удержалась.
— Видите ли, милорд, — захлопала я ресницами. — Если я буду переноситься с помощью артефакта, то окажусь в каком-то городке, что находится в нескольких часах пути от столицы. Его величество не сильно разгневается, если я прибуду утром?
— Вы издеваетесь, — пришел к выводу Милфорд.
— Еще как, — кивнула я.
— А зачем?
— А зачем мне аудиенция у его величества?
— Миледи Вероника, это приказ императора. И локоны — обязательны. И одежда приличествующая статусу.
Милорд поднялся, поблагодарил меня за угощения — и удалился.
— И вот как вы себе представляете всю эту бодягу? — поинтересовалась я у пустоты. — У меня пары до трех!
На следующий день, когда я прибыла домой часа в четыре, то обнаружила в доме целую делегацию. Нет, дверь мне не взламывали — коварный начальник контрразведки договорился с Пашей. И сын меня сдал. В смысле — запустил имперцев в квартиру.
— Скорее, миледи, — торопила меня счастливая Оливия, размахивая атласным, шуршащим платьем. — Я вам платье подобрала цвета слоновой кости. Вам пойдет. Мы локоны должны успеть сделать — а то милорд Милфорд прав — негоже такой красавице — и как служанке ходить. Вы все-таки принцесса.
— Вот с чего это я вдруг принцесса? — ворчала я, пока меня вытряхивали из моего любимого серого костюма.
— Ой, а какие у вас чулочки интересные! — восхитилась Оливия.
— Это колготки. И ваше нижнее белье я надевать не буду!
— Только корсетик, миледи. Я не сильно затяну! И чулочки вместо ваших колготок.
Как обычно, служанка приводила меня в порядок практически молниеносно. Высокая прическа с локонами образовалась словно сама собой.
Но когда горничная протянула мне темно-синий футляр — именно в таких мне приносили сапфиры — камни, что положено было носить женщинам рода Рэ, я взбунтовалась.
— Нет. Не надену.
— Миледи, это приказ императора. К тому же это просто жемчуг.
Я открыла футляр. Просто жемчуг — как же. Золотистые жемчужины сияли, казалось, собственным блеском. А через каждые три из них — находился еще и бриллиантик. С таким же отливом.
— Этот жемчуг покупал милорд Верд? — захлопнула я крышку.
— Ожерелье прислал император, — опустила голову Оливия. — Миледи, но вы не можете показаться при дворе без драгоценностей.
— Да зачем мне вообще там показываться!!!
Тем временем проворные пальцы Оливии уже застегнули ожерелье. Затем быстро, не дав мне опомниться, служанка подала перчатки. Длинные. По локоть. Помогла натянуть. Поверх надела мой браслет, уже ставший родным.
