— Так объясните нам, — потребовал принц Тигверд, усадив меня и усевшись сам, — чем это дитя могло так оскорбить его величество, что подключилась Уголовная полиция, практически в полном составе?
— Это она автор статей в газете «Имперская хроника», в которой содержаться сведения явно клеветнического содержания, порочащие имя императора Фредерика и членов его семьи, — торжественно произнес старший следователь.
— Что? — уставилась я на девчонку. — А можно узнать, откуда вы узнавали подробности?
— Придумывала, конечно, — отрезал следователь.
— Вы же не могли с такой точностью и такой внимательностью к деталям просто придумывать, правда? — обратилась я к художнице.
Она злобно блеснула глазами и еще плотнее сжала губы.
— Вот это-то мы и выясним в процессе дознания, миледи. Не извольте беспокоиться, — раздался голос следователя.
Я представила процесс дознания — и вздрогнула.
— Принц Тигверд, — умоляюще посмотрела я на Ричарда.
— Мы желаем поговорить с задержанной, — распорядился он. — Покиньте помещение.
С сыном императора никто на этот раз не посмел спорить — и фигуры в серых мундирах покинули помещение.
— Вас как зовут? — задал вопрос принц Тигверд.
— А вам-то что? — огрызнулась девчонка.
— Просто нам придется разговаривать, и надо же к вам как-то обращаться, — пояснила я.
— Да зачем вам ко мне как-то обращаться? Оставьте меня в покое. Все равно моя жизнь кончена… Как вы вообще здесь оказались? Миледи Вероника и бастард императора. Позлорадствовать приехали?
— Вы, милейшая, слишком высокого о себе мнения, — издевательски рассмеялся принц Тигверд.
— Мне понравилась ваша картина. Та, где окно — и ветер, — доброжелательно сказала я. — Милорд ее купил для меня. А сегодня мы решили приехать, присмотреть что-нибудь еще. А попали…
— Так вы можете забрать все картины, — злобно прошипела девчонка. — Все рано они мне больше не понадобятся. В любом случае хозяйка выбросит все на помойку, как только меня увезут.
— Только не надо строить из себя жертву. Если, конечно, на вас не возвели напраслину — и не обвинили ложно, — заметила я.
— Нет, — опустила девчонка голову. — Статьи мои.
— И как вам — писать всякую гадость? — возник у меня вопрос. — Вы никогда не задумывались, что, допустим, у меня… есть дети, который тоже это читают. И им, мягко говоря, не приятно.
— А что лживого я написала? — пошла в наступление девчонка. — На милорда Верда покушалась не баронесса Кромер? Так ее приговорили. Вопросы к судопроизводству — не ко мне.
— Допустим… А то, что я провела ночь с императором, начальником охраны и милордом Милфордом? Я так думаю, именно эта статья взбесила его величество…
— Так вести себя надо скромнее. Записи на кристалле достаточно прозрачные…
— Какая ночь? Как это провела?! — заскрипел принц Тигверд.
— Ну да, — рассмеялась я, не обращая на него внимания. — Я еще хохотала в коридоре, что они в пижамах, а я в летней одежде и с распущенными волосами. Вывод будет однозначный.
— И чем можно заниматься в таком виде в комнате, полной мужчин? — возмутилась девчонка.
— Вы не поверите… Ужинать и разговаривать.
— И можете мне поверить, миледи говорит правду, — заметил Ричард, взгляд которого опять стал нормальным, без алых всполохов.
— Что? Но мне сказали… А принц Брэндон? Я своими глазами видела…
— Тоже подстроено, — теперь уже солгала я.
— Я видела своими глазами… Я была уверена, что это правда. Иначе я бы никогда не решилась…
— У кого вы видели? — быстро спросил Ричард.
— У господина Керка, второго редактора. Он пригласил меня — и заказал статью. Он гарантировал, что сведения правдивые. И показывал кристаллы с записями… Я только описала то, что увидела… Что же со мной будет?
— Зависит от настроения его величества, — пожал плечами принц Тигверд.
И замер, очевидно, с кем-то связываясь — и раздавая приказания. — Мне очень нравятся ваши картины, — сказала я.
— И хочется помочь. Только я должна быть уверена, что вы всего лишь жертва чьих-то интриг. А не пользуетесь случаем, чтобы уйти от заслуженного наказания.
— Как мне это доказать?
— Отвечайте честно на вопросы принца Тигверда — он чувствует ложь. И… — мне пришла в голову одна мысль, — возможно, мне удастся убедить его величество, что вы можете быть полезны империи.
— Это еще каким образом? — удивился Ричард. — Думаете, и ему понравятся картины милой барышни?
— Потом. Ричард… Можно сделать так, чтобы девушку не увезли в Уголовную полицию на допрос? Пожалуйста…
— Вероника!
— Да. Пользуюсь знакомствами. А что прикажешь делать? Они же ее забьют до утра! Я знаю…
…
В результате моих энергичных переговоров с Ричардом, художница отправилась не в уголовную полицию, а в поместье принца Тигверда. Сам хозяин отнесся к этому с благожелательной насмешкой, а вот госпожа Блер была этим фактом шокирована. Я же… чувствовала, что это правильно. Ричард вызвал Милфорда — и они отправились допрашивать народ в редакции.
Мы же с девушкой сидели в библиотеке поместья принца Тигверда.
— Как вас занесло в свободную журналистику, госпожа Блер? Вы же художница?
— Из-за денег.
Я приказала подать бутербродики и чай. Без Ричарда обедать не хотелось, а девушка явно была голодная. Щенок, выцыганивший четыре таких бутербродика, устало растянулся у моих ног.
— Картины не приносят заработка? — спросила я.
— Приносят, — нахмурилась девушка. — Но… Это же столица. Снимать жилье очень дорого, а надо еще, чтобы все выглядело прилично — иначе заказчики не поймут. К тому же…
— Что, госпожа Блер?
— Можно просто Джулиана… Меня лишили имени и родительской поддержки.
— Как так получилось?
— Я — художник. А в традициях дворянства, как мы знаем, для женщины предназначен один путь. И это не творчество.
— Сочувствую.
— Особенно отличается в этом плане мелкопоместное дворянство, — девочка, похоже, не заметила моего сочувствия. Или не обратила на него внимания. — Я не смирилась — меня выставили.
— Погодите… Ну, ладно, отец. У мужчин вообще интересные представления о жизни… Но мама?
— О… Вы не знакомы с моей матушкой, — горько усмехнулась девочка. — Папе далеко до ее ожесточения, до ее непримиримости.
— Удивительно… Непонятно, — призналась я.
— Ничего… Я как-то устроилась. Не попала на панель, как все предсказывали. Правда, у меня были небольшие деньги на первое время — бабушка оставила мне наследство. Сотню монет и пару украшений. Я продержалась на них, потом у меня взяли несколько пейзажей в книжные магазины. В промежутках я перебивалась тем, что писала статьи. За это давали пирожок и монетку. Предлагали еще стакан вина — я отказывалась. Просила второй пирожок.
