— Вы говорите сейчас о себе?
— Во многом… Впрочем, мы отвлеклись. Революцию в отношениях между мужчиной и женщиной мы поднимать не намерены, поэтому… Так откровенно мы писать не будем. Кстати, надо сказать Наташе, чтобы аккуратнее изображала отношения между влюбленными в своем романе!
Успокоенная Джулиана ушла — я же продолжила себя накручивать.
— И вот что с этим безобразием делать?! — спросила я… у перстня. Артефакт был рядом, а щенок куда-то убежал. Так что больше не с кем было поделиться.
С самого момента покушения перстень был… в какой-то жуткой депрессии.
Конечно, отдавало сумасшествием то, что я так думала о неодушевленном предмете. Но, по-моему, так оно и было. Я чувствовала, как что-то живое в нем злилось… Похоже, что на себя. Потому что не уберегло. Не защитило. Я даже пыталась говорить и утешать — но огненные искорки если и проскакивали — то как-то раздраженно.
Вот как сейчас.
— Нас просто здесь заперли — и не собираются позволять заниматься прессой.
Перстень подумал — и мигнул один раз.
— Ага… — злобно сказала я. — И мне так показалось.
Подумала — и спросила:
— А ведь ты можешь перенести меня в приемную императора, чтобы я поговорила с Фредериком — он мне, в конце концов, обещал!
Яркий камень прикинулся простой синей стекляшкой.
— Отлично, — рассердилась я. — Тогда я буду устраивать побег самостоятельно!
Два раза мигнул, фэнт Отре.
— Что? Не надо? Тогда — помогай.
Перстень явно задумался.
— Мне всего-то надо попасть во дворец и переговорить с императором. Поможешь?
Сначала камень мигнул один раз — потом — два.
— И что бы это значило?
Сапфир погас. Я поняла — мне выдвинули какие-то условия.
— Пойти потом к Ричарду?
Два раза…
— Нет? Он и тебя достал? Правильно.
— Предупредить охрану?
Еще раз — нет…
— Может быть, сменить платье? — раздался голос Оливии. — два раза.
— Оливия! Я тебя обожаю, — помогай!
И вот когда я переоделась в приличное платье — мой выбор синего как всегда пришлось отстаивать — надела перчатки и завязала ленты на шляпке…
Немедленно загорелось приветливое марево портала.
— Ох, опять достанется мне, — раздался у меня за спиной довольный голос Оливии.
— Задайте им жару, миледи!
Карл, секретарь его величества вздрогнул, когда я с ним приветливо поздоровалась.
— Сочувствую вам, — проговорила я. — Работа у вас очень нервная. В следующий раз — как увижу Ирвина — попрошу у него успокаивающую настойку. Специально для вас.
— Спасибо, миледи, — иронично ответил мне молодой человек. — Я тронут вашей заботой. Что вам угодно?
— Я бы хотела записаться на аудиенцию к его величеству, — у меня получилось даже смиренно.
— Карл, — донеслось из кабинета. — Зайдите ко мне.
Секретарь одарил меня недовольным взглядом — и прошел к императору.
— Как миледи Вероника, — донеслось из-за не до конца прикрытой двери. — Просите.
— Его величество примет вас немедленно, — поклонился секретарь.
У Фредерика в кабинете было много народу — и сплошь знакомые. Приветливо улыбнувшийся мне папенька, разозленный Милфорд. Доброжелательно взглянувший на меня милорд Швангау. Император, устало потирающий глаза. И… ненаследный принц Тигверд. Вот он был разгневан. Все мужчины разом поднялись, когда я вошла. Отец — на мгновение замешкался, но потом встал. Как все.
— Миледи Вероника… — чуть склонил голову Фредерик. — Я рад вас видеть, но, честно говоря…
— Могу я поговорить с вами наедине, ваше величество?
— Прошу, — насмешливо откликнулся император, и мы прошли в соседнюю приемную.
— Вы заверили меня в том, что я буду издавать газету и журнал. Что это дело важное не только для меня, но и для всей страны. И даже — я себе льстила, я понимаю-для вас… Однако…
— Вероника, — мягко перебил меня Фредерик. — А вы не допускаете мысли, что я просто-напросто… забыл?
Вот тут мне стало стыдно. Кровь бросилась в лицо.
— Простите, — тихо сказала я. — Просто мы в поместье — как на осадном положении. И не ясно ничего…
— Как вам девчонка-журналистка?
— Она… Пишет хорошо, связана с журналистами. Толковая, дерзкая. Я довольна.
— Я предупредил ее, что если она вызовет мое неудовольствие — год рудников или огромный штраф с публичной поркой помогут ей лояльнее относиться к Империи и членам Императорской фамилии
— Зачем же было вызывать стойкое отвращение к тому предмету, который она будет изображать в статьях?
— Это будет ее наказание.
— Нет, — скривилась я. — Наказание — отдельно, работа на правительство — отдельно.
— Вам виднее. Но личную присягу мне она уже принесла. То есть навредить вам она не сможет.
— Это жестоко.
— Нет. Жестоко было бы отправить ее на рудники. Куда это милое дитя после допроса в Уголовной полиции должно было попасть, — отрезал Фредерик. — А это все… Не очень приятно. Но не больше.
— И как мне теперь с ней сотрудничать? — растерялась я.
— Пусть лучше она думает о том, чем может быть полезной вам, — пожал плечами император. Кстати, у нее прекрасные способности по чтению разума. И Милфорд хотел привлечь ее к сотрудничеству с контрразведкой.
— Пожалуйста, — посмотрела я в глаза императора. — Оставьте девочку в покое! Не надо втягивать ее в игры спецслужб. Я вас прошу.
— Договорись.
— Спасибо, Фредерик.
— Теперь, что касается важных вещей…
Я посмотрела на него с вопросом.
— Газета, — терпеливо пояснил император.
— Аааа! — глубокомысленно ответила я.
— Мне известен еще один человек, который страдает. И мучается оттого, что не при деле.
— И кто это?
— Принц Брэндон, разумеется. Я думаю, будет хорошо, если он возьмет на себя организационные процессы.
Я взяла себя в руки — и кивнула.
— Отлично. Тогда берите его — и возвращайтесь в поместье. С завтрашнего дня я разрешаю вам его покидать. По делам. Только в сопровождении охраны. И наследника.
— Хорошо. Только один вопрос: Вы же понимаете, что газета должна быть посвящена героически раскрытому заговору?
Император поморщился:
— Героически… Мы героически проворонили заговор магов. Понимаете? Героически не замечали недовольства аристократов — на самом деле они меня традиционно не любят. И за то, что я не мой отец, император Максимилиан. И за то, что я больше думаю о деньгах и бюджете, чем о войнах… Виданное ли дело — с Османским ханством торгуем! И не было ни одного похода против южных соседей с того момента, как я стал императором. Однако нескольких имперских аристократов я публично казнил за то, что они отправлялись на другой берег пограничной реки грабить и разбойничать.
