Ричард крепко держал онемевшие пальцы, и, видимо, только поэтому я нашла в себе силы не паниковать.
Вокруг клубилась плотная серая тьма, свистел ветер, и только когда все стихло, я смогла сделать следующий вдох. Очень осторожно. Потом прижалась к родной теплой груди, спрятала лицо и замерла, боясь пошевелиться.
Взяв за подбородок, Ричард поднял мое лицо и счастливо улыбнулся.
— Где мы, Ричард?
— Нигде.
— Ричард…
— Я серьезно, любимая. Это — пустота. Боевые маги используют ее для того, чтобы тренироваться. Здесь можно использовать свой ресурс в полную силу, не боясь навредить окружающим.
— Окружающим людям? — спросила я почему-то шепотом.
— Окружающим мирам — грустно улыбнулся он.
— А… а что здесь делаем мы?
— Исполняем твое желание. Ты не передумала?
— Нет. Танго!
Мы стояли в круглом зале. Блестящий гладкий паркет. Стрельчатые окна по всему периметру. Серая тьма клубилась вокруг, то тут, то там, выхватывая горящие канделябры, лепнину на стенах, чьи-то серые тени…
Пламя вспыхивало само по себе. Горели не только свечи — сноп пламени мог вспыхнуть где угодно — сзади, в углу, между нами!
— Что это, Ричард?
— Это потому, что я — маг огня. Не бойся, он не причинит тебе вреда.
— Да, но… — его теплая ладонь осторожно зажала мне рот.
— Тише… Слышишь?
Я слышала. Музыка. Фортепьяно, скрипка, виолончель… Хлопки и стук каблуков. Но… Как? Где музыканты?
Зал был пуст, только серая, густая тьма. Возможно, я не видела музыкантов из-за нее. Иногда Ричард исчезал — серо-сизый плотный туман окутывал его целиком — я лишь чувствовала тепло его рук и двигалась на ощупь.
Иногда он не видел меня, но вел безукоризненно.
Я ничего не успела понять — на мне были туфли для танго и алое платье, не сковывающее движений. Ричард был в брюках с широким поясом — это все, что удалось разглядеть. Поворот — и между нами пронесся огромный огненный конь. Ричард схватил его за алую гриву, закинул меня ему на спину, провел жеребца вокруг себя и через секунду я уже снова была в его объятиях! Пока мы медленно двигались, стараясь не сбиться с ритма, — огненный конь проскакал вокруг и исчез в серой тьме…
— Мой Анук-Чи… Он принял тебя!
— Какое счастье! — мы разговаривали мысленно. Оказывается, и телепатически можно говорить с сарказмом…
— Ах, так!.. — он рванул меня к себе с такой силой, что зазвенело в ушах.
Нас била дрожь. Страсть сменялась ненавистью, ненависть — болью, боль… Боль уходила. Медленно, капля за каплей двигаясь вдоль вен и вспыхивая пламенем между нами. Мы боролись, переплетая пальцы рук с такой силой, что слезы наворачивались от боли. Мы двигались вокруг друг друга грациозно, мягко, как коты, — никогда не была такой гибкой и легкой, никогда не получала такого животного удовольствия от танца.
Ярость накрыла меня с головой. Наверное, Ричард чувствовал то же самое, потому что всполохи пламени превратились в плотное кольцо ревущего огня. Сейчас — или никогда. Перстень сверкал и переливался, вливая в сердце теплую, сияющую энергию. Музыка стала громче. Быстрее. Ричард держал меня за талию, я успела обхватить его шею, когда все вокруг завертелось, закружилось, оглушило!
Сейчас, или никогда. Или мы выплеснем боль, гнев и обиды наружу, чтобы забыть навсегда, или убьем друг друга, делая сложный поворот! Убьем, сжимая в объятьях, убьем, глядя друг другу в глаза…
Тьма.
Я очнулась от нежного прикосновения ветра. Солнце ласково пригревало, пахло свежестью. Слышно, как скрипит гранитная крошка под ногами, как переговариваются и смеются люди. Где-то вдалеке играют вальс.
Осторожно открываю отвыкшие от дневного света глаза.
Скамейка, опоясывающая огромное дерево. Дерево это похоже на дуб с листьями цвета коралла — их много в императорском парке. Аллея, ведущая к белоснежному замку на холме. Мои руки, затянутые в перчатки на коленях.
В мою сторону, щурясь от солнца, шел мужчина. Он смотрел на небо и улыбался. Улыбался легко, светло и радостно, потому что он простил себя. А еще он знал, что я тоже простила. И его, и себя. Я поняла, что тоже улыбаюсь и… плачу. От счастья. Пустота дала нам шанс начать все с начала.
— Простите, если покажусь вам назойливым, — подошел ко мне мужчина и поклонился, — Но, может быть, вы позволите вам представиться?
— С кем имею честь?
— Ричард Фредерик Рэ, принц Тигверд, бастард его Величества.
— Вероника Журавлева — Очень приятно.
— И мне…
— Разрешите? — кивнул он на скамейку рядом со мной.
ЭПИЛОГ
Все смешалось в поместье принца Тигверда. Мы с Ричардом, дети, мои родители. Фредерик, Брэндон, Милфорд, Швангау, Наташа и Джулиана, Луиза и Денис. Полковник Гилмор с супругой — молодой симпатичной кругленькой женщиной на сносях, Ирвин.
И — конечно же — гордость нашего поместья — щенок.
И это было не какое-то торжественное мероприятие — так. Семейно-дружеская вечеринка. С неприлично-огромным количеством пирожков. Официально мы праздновали выход первого номера «Имперской правды».
Журнал должен был выйти чуть позже. Он так и остался «Имперской сплетницей», в «Имперскую пчелу» его переименовать не удалось. Ажаны водились в основном в районе Реймского герцогства и жала не имели. Надо будет всерьез заняться флорой а заодно и фауной империи. Библиотека дворца к моим услугам, если конечно император не передумал, — там должны быть атласы и энциклопедии.
— Итак, что у нас тут… — император дочитывал газету. — Статья о мятеже… Ага… Обезумевший верховный маг Удо Лебревер при поддержке своих сторонников… Понятно… Покушение на принца Тигверда, на его невесту, на его величество и его высочества наследника…
Он вопросительно посмотрел на меня.
— Брэндона они тоже заколдовали, — пояснила я. — К тому же если отделять его от остальных родственников вашего величества — имперцы сразу отметят, что он не пострадал. Пойдут нехорошие слухи. Не забывайте, ваше величество — маги и так были уверены, что свергают вас для того, чтобы Брэндон стал императором.
— Допустим, — ответил мне Фредерик — и углубился в чтение дальше.
Надо отметить, что так или иначе выпуск первого номера «Имперской правды» прошел на «ура». Уже к обеду пришлось срочно допечатывать — утренний тираж просто смели. Так что я — и дамы — принимали вполне заслуженные поздравления.
Я успела искренне полюбить свой штат ценных сотрудников. Поэтому с удовольствием за ними наблюдала.
Понятие «семейное торжество» каждый понимал по-своему, что само собой отразилось в выборе гардероба. Я, мама и Наташа были одеты с точки зрения «не портить себе праздник» — чтоб нигде не жало и кушать не мешало. Я была в новом темно-синем платье, мама в юбке и умеренно торжественной блузке, которая ей тем не менее очень шла. Наташе сшили платье для беременных ее любимого лимонного цвета. Писательницу не только не беспокоило, что она была похожа на цитрусового бегемотика — она к этому стремилась, и явно была довольна результатом.
