Вонни проводила ее в свой магазин.
— Обожду здесь, пока ты не найдешь кого-нибудь, — промолвила она и осталась на улице, пока Фиона поднималась по лестнице в квартиру.
Вонни видела, как Томас открыл дверь и пригласил девушку войти, и вернулась в гавань. Она собиралась помочь на кухне в доме Маноса, где было много еды, но никого, чтобы обслужить гостей и вымыть посуду. Вонни будет у них сколько потребуется.
— Они выслали его в Афины, и я не успела с ним увидеться, — плакала Фиона.
— Может быть, это к лучшему, — начал успокаивать Дэвид, но, увидев лицо Фионы, добавил: — Хочу сказать, что у вас обоих будет время остыть, а потом он вернется или еще что-то. — Он неловко замолчал.
— Или напишет, — неуверенно вставил Томас.
— Где Эльза? — вдруг спросила Фиона. Эльза могла сказать что-то ободряющее, в отличие от этих доброжелательных мужчин.
Все замолчали.
Затем Томас сообщил:
— Она собиралась сюда, но кого-то повстречала…
— Немца, — завершил Дэвид.
— И она ушла с ним? — В голосе Фионы сквозила неприкрытая зависть.
— Возможно, — одновременно произнесли Томас и Дэвид.
Глава седьмая
Из Анна-Бич большинство журналистов собирались выезжать. Работа сделана, еще одна катастрофа записана, и теперь они на пути к другой. Они завершат историю, когда следователи дадут окончательное заключение и представят официальный рапорт.
Дитер и Эльза направились к большим плетеным креслам у низких столиков в оранжерее. Внизу, под ними, плескалось о камни спокойное море. Было невозможно поверить, что именно это море унесло жизнь стольких людей совсем недавно.
Дитер заказал два кофе.
— Извини. — Эльза снова позвала официанта. — Кофе только ему, я не буду, он заказал по ошибке… Я бы выпила узо
[4] с водой, пожалуйста.
— Прошу тебя, не упрямься, — взмолился Дитер.
— Упрямиться? Я просто выбрала то, что хочу, — удивилась она.
— Нет, ты знаешь, не обостряй, — настаивал он.
— Ох, я теперь не такая. Ну что же, Дитер, ты хотел поговорить, я тебя слушаю. Начинай.
— Нет, я хотел, чтобы говорила ты, чтобы сказала, почему исчезла, убежала на край земли… спряталась вот так.
— Я не прячусь, — возмутилась Эльза. — Я уволилась с работы официально, я здесь под своим именем, так в чем же секретность? И почему ты называешь это краем земли? Посмотри на стойку… средства массовой информации половины мира здесь… сплошные события, сказала бы я.
— Ненавижу, когда ты издеваешься, Эльза. Это поза, и она тебе не идет.
Пришел официант. Эльза налила воды в анисовый напиток, посмотрела, как он мутнеет, и выпила залпом.
— Как быстро! — Потрясенный, он стал медленно пить свой кофе.
— Почему бы тебе не закончить, тогда бы мы пошли к тебе.
— Что? — Он с изумлением смотрел на нее.
— К тебе в номер, — повторила она ему, как глухому.
Он недоуменно смотрел на нее.
— Дитер, разве ты не за этим приехал? Ты сказал, поговорим, но имел в виду совсем другое, верно? Перепихнемся.
Он глядел на нее, открыв рот.
— Ну… я… ох… ладно, Эльза… не стоит упрощать. У нас же было не только это.
— Извини, я думала, что мы делали именно это, когда ты приходил ко мне по ночам и среди дня, как только была возможность.
— Эльза, я люблю тебя, ты любишь меня. Зачем эти обидные слова?
— Значит, ты не хочешь со мной в постель? — Она посмотрела на него наивными глазами.
— Ты знаешь, что хочу.
— Тогда допивай кофе и бери ключ.
— Спасибо, Вонни, никто, кроме тебя, не догадался прийти и помочь вымыть посуду в такую ночь. — Мария, вдова Маноса, стояла на пороге кухни, любуясь чистыми тарелками и сверкающими стаканами.
— Как ты справляешься со всем этим? Родственники помогли?
— Большинство — да, но некоторые говорят, что муж был безответственный и тут не поможешь.
— Всегда есть люди, которые говорят не то, что надо, — успокоила ее Вонни.
— Говоришь так, будто опыт имеешь.
— Могла бы написать книгу об этом. Кто тебя больше расстроил?
— Думаю, сестра. Сказала, что мне надо найти нового мужа и как можно скорее, пока не состарилась. Манос еще не остыл в могиле, а она мне такое предлагает.
— Это сестра, которая замужем за скрягой с другого края острова?
— Да.
— Ну, так она не большой специалист в любви, не слушай ее. Кто еще?
— Мой тесть, говорит, что не смогу вырастить его внуков здесь, что нам лучше перебраться в Афины жить с ним. Не хочу, Вонни, в самом деле не хочу. Не могу уехать.
— Конечно, не сможешь. Скажи, что подумаешь в течение года, скажи, что не следует принимать решений в течение двенадцати месяцев после похорон, скажи, что это старая традиция.
— Да? — удивилась Мария.
— Ирландская традиция, но ему не надо знать, чья это традиция, просто скажи, что всем известно.
— Он начнет планировать, если узнает, что я могла бы.
— Нет, будь решительна — никаких планов в течение года с этого момента. Через год скажешь, что дети не могут оставить школу, или еще что-нибудь.
— Неужели и тебе приходилось с этим иметь дело, с похоронами, когда они говорят все не то? Ты всегда такая спокойная.
— После похорон мамы моя сестра написала, что я была проклятием и наказанием матери, что она никогда спокойно не спала из-за меня.
— О нет, Вонни, это не может быть правдой.
— В молодости я была бешеная, гораздо более безответственная, чем твой Манос. Я очень обиделась, долго думала, что это действительно правда, но потом вспомнила, что иногда радовала свою мать, чего моя занудная, серьезная сестра никогда не делала, и это меня взбодрило.
— А ты поддерживаешь отношения со своей сестрой? Мне бы хотелось выйти в другую комнату и дать сестре пощечину, — сказала Мария.
— Да, я сделала это давно, но жизнь гораздо легче, если ты их не трогаешь. Поверь, я посылаю ей поздравления с днем рождения и с Рождеством каждый год.
— А она отвечает?
— Она посылает мне открытки, когда ходит в оперу в Ирландии, или из классического тура по Испании, только чтобы показать, какая она культурная. Но она одинока, у нее нет настоящих друзей. Я в миллион раз лучше живу здесь, в этом теплом, приветливом месте. Могу позволить себе отослать ей вежливые поздравления. Тебе, Мария, тоже повезло, что не была замужем за этим господином, которого выбрала твоя сестра, радуйся этому каждый день, а они будут здесь со своими монетами через два дня. Тогда не бей ее.
