Томас улыбнулся:
— Нет, вы отличный парень, и я рад, что мы сегодня вместе. Но в шахматы вы играете не очень. Совсем забыли освободить клетки вокруг короля. Он совсем не агрессивен, бедняга, это шах и мат, Дэвид, вот что это.
И почему-то им стало очень весело, они дружно рассмеялись, стараясь не разбудить Фиону в соседней комнате.
Дитер погладил лицо Эльзы.
— Я с ума сошел, думая, что потерял тебя, — сказал он.
Она молчала.
— Все снова будет хорошо, — продолжил он.
Снова молчание.
— Ты же не можешь любить меня так и притворяться? — заволновался он.
Эльза лежала молча.
— Поговори со мной, скажи, что все это ерунда, что ты вернешься ко мне и все снова будет хорошо…
Она продолжала молчать.
— Пожалуйста, Эльза… пожалуйста!
Она медленно встала с кровати и надела просторный белый халат, висевший на двери спальни. Взяв сигарету из пачки Дитера, она закурила.
— Ты же бросила! — упрекнул он.
Она глубоко затянулась и села в большое бамбуковое кресло, глядя на него.
— Поедем домой, Эльза?
— Нет, конечно нет. Это прощальная встреча, ты это знаешь, и я знаю, так что не будем обманывать друг друга, Дитер.
— Прощальная? — переспросил он.
— Да, прощальная. Ты едешь домой, я продолжаю путешествие… куда-нибудь. Пока не решила куда.
— Глупо, мы предназначены друг для друга, ты это знаешь, я это знаю. Все знают.
— Нет. Все ничего не знают. Несколько человек на работе, да и те ничего не говорят, потому что ты не хочешь, чтобы мы выходили в свет, живем тайно уже два года. Поэтому мало кто знает, что мы предназначены друг для друга.
Он удивленно смотрел на нее.
— Мы же оба пошли на это с открытыми глазами, — сказал он.
— И теперь я выхожу из этого с открытыми глазами, — спокойно произнесла Эльза.
— Ты не та женщина, которой требуется обручальное кольцо. — В его голосе слышалась издевка.
— Конечно нет, я и не требовала, верно? Легла в постель с тобой уже после третьей встречи. Какая тут игра в церемонии.
— Тогда о чем мы говорим? — Он был искренне удивлен.
— Я сказала тебе. Написала перед отъездом.
— Да уж, написала, нацарапала двенадцать строчек, в которых я до сих пор не могу разобрать, что к чему. Жизнь вовсе не головоломка, Эльза, мы оба слишком взрослые для таких игр. Чего ты хочешь? Скажи. Если хочешь заставить меня жениться, ладно. Если надо, отлично, мы сделаем это.
— У меня есть предложение получше, — улыбнулась она.
— Хватит валять дурака. Если я могу тебя вернуть только так, я женюсь. Буду горд жениться на тебе, — добавил он немного погодя.
— Нет, спасибо, Дитер. Я не пойду за тебя.
— Так чего ты хочешь? — в отчаянии крикнул он.
— Хочу избавиться от тебя, забыть. Хочу, чтобы ты не был частью моей жизни.
— Странным способом ты это делаешь. — Он окинул взглядом постель, с которой она только что встала.
Эльза пожала плечами:
— Я сказала, что больше не доверяю тебе, не восхищаюсь тобой, не уважаю. Секс к этому не имеет никакого отношения. Секс — это просто секс, мимолетное удовольствие, восторг. Ты сам мне это говорил, помнишь.
— Помню, но ситуация была совершенно иной. Я говорил не о нас с тобой.
— Но принцип тот же, не так ли? — Теперь она была холодна как лед.
— Но не в моем случае, мы тогда говорили о совершенно бессмысленной пьяной интрижке на кинофестивале с какой-то глупой девчонкой, чье имя я даже не могу вспомнить.
— Бригитта. А она тебя помнит.
— Только для того, чтобы рассказать тебе и позлить.
— Знаю, понимаю.
— Тогда скажи, Эльза, если понимаешь, зачем вся эта сцена? Зачем ты убежала?
— Я обо всем написала.
— Ничего ты не написала. Какой-то вздор про ответственность и о каких-то чертах, которые надо подводить. Клянусь, я ничего не понял. До сих пор в недоумении. — Его красивое лицо исказилось от эмоционального перевозбуждения, волосы всклокочены.
— Бригитта сказала мне о Монике, — заметила Эльза.
— Моника? Моника? Но она была за столетия до нашей с тобой встречи. Мы договорились, что прошлое не существует. Не так ли?
— Так.
— Тогда зачем вспоминать? Клянусь, ни разу не видел ее с тех пор, как встретил тебя. Ни единого раза.
— Знаю.
— Так объясни. Умоляю. Если ты знаешь, что я не встречаюсь с Моникой много лет… в чем же дело?
— Ты и дочь ее не видел и не думал о ней.
— Ах, — выдохнул Дитер. — Бригитта поработала как надо.
Эльза смолчала.
— Этого не должно было случиться. Я сказал Монике, что не готов стать отцом. Она знала об этом с самого начала. Все было ясно. — Он начал нервничать.
— Сколько ей, Дитер? — спокойно спросила Эльза.
Он искренне смутился.
— Монике?
— Герде. Твоей дочери.
— Не знаю, я сказал тебе, не знаю о них ничего.
— Должен знать.
— Лет восемь или девять, полагаю. Но почему ты спросила, Эльза? Это к нам не относится.
— Ты отец ребенка. Это относится к тебе в какой-то мере.
— Нет, не относится. Это старый случай из моего прошлого, и я не виноват. Моника отвечала за контрацепцию. К ребенку я не имею никакого отношения, никогда не собирался заводить детей. Мы оба начали новую жизнь.
— А у Герды жизнь началась с безотцовщины.
— Перестань называть ее по имени, ты ее не знаешь, просто повторяешь слова этой стервы Бригитты.
— Ты должен был мне сказать.
— Нет, это было бы неправильно. Ты бы думала, что я не могу забыть ребенка от другой женщины. Будь справедлива, Эльза, тебе и это не понравилось бы.
— Мне бы это понравилось гораздо больше, чем папочка, бросивший своего ребенка, который ждет его и мечтает о нем.
— Это фантазии, ты же ничего не знаешь о ребенке.
— У меня та же история. Отец бросил нас, и я годами ждала его, надеясь и мечтая. Каждый день рождения, каждое Рождество, каждое лето. Я была уверена, что он напишет, позвонит или придет повидаться со мной.
— У тебя было по-другому. Твой отец жил с вами. У тебя было право думать, что он рядом. В моем случае я не имел к ребенку Моники никакого отношения. Никогда. Не могло быть никаких надежд.
