— В качестве кого? — резко спросила Вонни.
— Мне же надо где-то жить, когда Эльза уедет. Я просила господина Лефтидиса разрешить мне работать здесь за стол, кров и совсем ничтожную плату. — Фиона умоляюще взглянула на женщину.
— Зачем тебе работа… разве ты не уезжаешь домой? — не сдавалась Вонни.
— Нет, вы же знаете, я не могу уехать, пока Шейн не вернется.
— Шейн не вернется никогда.
— Это неправда. Он обязательно вернется. Пожалуйста, скажите господину Лефтидису, что я надежная.
— Ты не надежная, Фиона, ты себя обманываешь, думая, что этот парень приедет к тебе!
Господин Лефтидис смотрел то на одну, то на другую, словно они играли в теннис, и решил, что с него довольно. Он пожал плечами и ушел.
— Вонни, зачем вы это делаете? — В глазах Фионы заблестели слезы обиды.
— Фиона, ты глупо выглядишь. Все тебе сочувствовали и жалели после выкидыша и всего прочего. Но теперь ты должна собраться с мыслями. Ты должна понять, что для тебя здесь нет будущего, нечего тебе сидеть и глупо поджидать того, кто не собирается к тебе возвращаться. Уезжай в Дублин и возьми судьбу в свои руки.
— Вы такая жестокая и холодная. Я думала, вы мне друг, — хрипло произнесла Фиона.
— Я твой самый лучший друг, если бы у тебя хватило ума это понять. Почему друг должен помогать тебе устроиться там, где нет работы, и продлить твои мучения? Что ты можешь сама по себе?
— Я не буду сама по себе. У меня есть друзья, Эльза, Томас, Дэвид.
— Они все уезжают. Запомни мои слова, ты останешься одна.
— Какое имеет значение, что я сама по себе? Шейн приедет ко мне, несмотря на то, что вы о нем думаете. Теперь мне надо искать работу где-то еще, и жилье тоже. — Она отвернулась, чтобы не показать, что плачет.
— Вонни понравится «Утреннее сияние»? — Андреас частенько заглядывал в сувенирную лавку и угощал ее трехцветным мороженым на стальном блюдце из деликатесной Янни через дорогу.
— Нет, хочу бутылочку водки и льда побольше, — сказала она.
Андреас был потрясен. Вонни никогда не шутила по поводу своего алкоголизма и запойного прошлого.
— Какие-то проблемы? — спросил он.
— Да есть немного. Пришлось поцапаться с каждым из этих заморских детишек.
— Мне казалось, что они тебе нравятся, они все к тебе очень привязаны. — Андреас чрезвычайно удивился.
— Не знаю, в чем дело, Андреас, но ничто не в радость мне эти дни. Все, что они говорят, меня раздражает.
— На тебя не похоже. Ты всегда такая спокойная, все стараешься сгладить…
— Не теперь — нет, я не такая, Андреас. Кажется, что я все взбаламутила. Думаю, это из-за трагедии на море и напрасных жертв. Все теперь кажется бессмысленным. Не вижу смысла ни в чем. — Она бродила по своему маленькому магазину.
— В твоей жизни много смысла, — заверил он.
— Разве? Неужели что-то есть? Сегодня я ничего не вижу. Думаю, я глупая женщина, застрявшая здесь, вдали от дома, пока не умру.
— Вонни, мы все тут застряли до конца своих дней, — удивился Андреас.
— Нет, ты не понимаешь, во всем какая-то бессмыслица. Так я чувствовала себя много лет тому назад, и тогда я забиралась на самый верх города и пила до бесчувствия. Не дай мне скатиться по этой дорожке снова, Андреас, мой дорогой друг.
Он взял ее руки в свои.
— Конечно, не дам. Ты так боролась за то, чтобы выбраться из этой пропасти, никто не позволит тебе свалиться туда снова.
— Но какая у меня бестолковая жизнь… людям пришлось ходить за мной, присматривать. Думаю, рассказав этим юнцам свое прошлое в эти два дня, я поняла, какая была глупая, какая эгоистка. Поэтому и напиться снова захотелось, чтобы забыться.
— Ты обычно забываешь о своих проблемах, помогая людям, это тебя спасает, именно поэтому они все тебя так любят.
— Возможно, но на меня это уже не действует. Больше не хочется помогать, только забыться, и все. Да и люди меня больше не любят. Уверена, все теперь от меня за сотни километров.
У Андреаса вдруг возникла идея.
— Вонни, мне нужна твоя помощь, у меня совсем плохие руки, не могла бы ты помочь мне приготовить долму? Пальцы не сгибаются, не получается навертеть все эти листья. Пожалуйста, запри свой магазин и пойдем ко мне в таверну. Сделай одолжение, ладно?
— И, конечно, у тебя будет полно кофе и мороженого, чтобы отвлечь меня от зеленого змия. — Она слабо улыбнулась ему.
— Конечно. Именно это я и задумал, — подтвердил Андреас, и они вышли из дома вместе.
Томас бегом спустился по выбеленной наружной лестнице, но их он, вероятнее всего, не заметил, потому что пробежал мимо, даже не поздоровавшись.
В полдень они снова сидели в ресторанчике в гавани и обсуждали Вонни.
— Не понимаю, чего она напала на меня, потому что, если честно, с Шейном у многих натянутые отношения, — начала Фиона. — Но почему вы все тоже? Не понимаю.
На минуту они задумались.
— Со мной все понятно, — сказала Эльза. — Я для нее стерва, которая шантажом заставила бедного, невинного молодого человека жениться на себе.
— И он действительно сделал вам предложение? — спросил Томас.
— Да, но все не так просто. Почему Вонни напустилась на вас? — сменила тему Эльза.
Томас задумчиво почесал в затылке.
— Если честно, не знаю, что ее раздражает во мне так сильно. Но она не перестает говорить о том, что у меня был выбор в ситуации с моим сыном, а у нее нет. Хотелось сказать, что я, по крайней мере, не сошел с ума и не спился, как она. Но обижать ее я не собирался, просто хотелось согласиться, что старался сохранить уважение и делать все правильно.
Дэвид попытался заступиться за Вонни:
— Вы не можете не замечать, почему она вам завидует. Если бы у нее была возможность хотя бы приблизиться к своему сыну, она бы не задумываясь была с ним. Она знает, что целиком виновата в случившемся… Именно поэтому она такая злая.
— Ты слишком добрый, Дэвид. В конце концов, к тебе она так же беспощадна, как ко всем, — сказала Фиона.
— Да, но понимаете, она не знает, что за люди мои родители. Я читал и перечитывал это письмо и не нашел даже намека, что папа болен…
— Но, Дэвид, почему именно она обозлилась на тебя? — спросила Эльза.
— Потому что я сказал, какой Андреас замечательный человек и какой эгоист его сын, который не помогает ему. Она возразила, что я возвысил Андреаса на какой-то пьедестал и многие сказали бы, что я такой же, как Адонис, потому что сбежал, вместо того чтобы помочь своему отцу. Но, конечно, все совершенно иначе. — Он оглядел всех за столом и увидел по их лицам, что сам мало чем отличается от Адониса. — Я должен идти на урок вождения с Марией, — сказал он несколько сурово и ушел в дом, где молодая вдова в черном поджидала его на пороге.
