— Хей-хо, Мария, паме, поехали. По пути много перекрестков, а мне надо на площадь. У меня записка, что надо навестить Такиса, адвоката, у него, наверное, для меня сообщение.
— О чем?
— Ни малейшего представления. Вряд ли это вызов в суд, лет двадцать я веду себя очень хорошо. Но посмотрим. — Вонни была непроницаема. Мария не догадывалась, что та полночи размышляла, не по поводу ли Ставроса это сообщение. О Ставросе-сыне или его отце.
Эльза сидела в Анна-Бич со своим большим ежедневником. Впервые за несколько месяцев она искала контакты в Германии, связываясь с людьми, работавшими в средствах массовой информации.
Служащий принес ей пачку факсов и еще четыре телефонограммы. В последней говорилось, что Дитер приедет через две недели, чтобы отыскать ее.
Эльза спокойно порвала все факсы пополам, даже не прочитав их, и бросила в корзину для мусора вместе с телефонограммами. Затем она направилась в бизнес-центр, где могла проверить свою электронную почту, и начала работать.
Первое письмо было адресовано Дитеру.
Я написала длинное письмо с объяснением, почему не вернусь. Приезжай в Грецию, если тебе хочется, Дитер. Но меня здесь уже не найдешь. Это будет пустая трата времени.
Эльза.
— Энди, я тебе не помешал? Это Томас.
— Нет, ничуть. Сегодня мы в Седоне, в другом каньоне, здесь действительно красиво, Томас.
Томас услышал, как Билл радостно воскликнул:
— Это папа? Можно я с ним поговорю?
— Конечно, Билл. Он звонит, чтобы поговорить с тобой. Возьми телефон и выйди, чтобы вам никто не мешал.
— Папа? Это действительно ты?
— А кто же еще, Билл, именно я.
— Па, если бы ты только мог видеть это место. Нам тут очень нравится. Цвета вокруг постоянно меняются. А с бабушкой все ее друзья, старушки, совсем старушки, но она называет их девочками. А я сказал, что они девочки в морщинках, и все рассмеялись.
— Представляю себе.
— Что ты делал, папа?
— Был в маленькой деревне, совсем крошечной деревушке, по-настоящему очень старинной. Однажды я тебя сюда привезу.
— Правда, папа?
— Я никогда не обещаю того, что не собираюсь сделать наверняка. Однажды мы с тобой приедем на этот остров.
— Тебе было одиноко в этой маленькой деревне одному? — спросил Билл.
— Хм, нет, не одиноко, что ты…
— Значит, ты не скучаешь? — спросил мальчик разочарованно.
— О, скучаю, Билл, очень скучаю по тебе каждый день, и знаешь, что я собираюсь сделать?
— Нет, не знаю.
— Собираюсь вернуться через десять дней, и мы будем вместе.
— Папа, это же фантастика! Надолго ты приедешь?
— Навсегда.
Услышав, как мальчик, который всегда будет ему сыном, крикнул:
— Мама, Энди, папа возвращается домой. Через десять дней он возвращается навсегда.
Томас почувствовал, как на его глаза навернулись слезы.
— Такис, ты как?
— Прекрасно, Вонни, а ты?
— Слежу за Марией, чтобы она не протаранила твой офис.
— Давай будем следить за ней из офиса, тогда меньше риска попасть под удар. — Он провел ее внутрь. — Знаешь, о чем я хочу поговорить с тобой? — спросил Такис.
— Понятия не имею.
— Догадайся?
— Что-то связанное со Ставросом? — спросила она быстро.
— Нет, вовсе нет, — удивился он.
— Тогда скажи мне, Такис. — Лицо ее помрачнело.
Такис говорил быстро:
— Это касается Николаса Яннилакиса. Как ты знаешь, Николас умер на прошлой неделе.
— Бедный Николас. — Вонни немного встревожилась. Определенно, не могло быть и речи о расследовании, о том, что она дала ему дозу морфия. Доктор Лерос был в курсе всего и с ней заодно.
— Он все завещал тебе.
— Но у него же ничего не было! — Вонни сделала большие глаза.
— У него есть предостаточно. Полгода тому назад он пришел сюда и составил завещание. И все оставил тебе. Свой маленький дом, мебель и сбережения…
— Надо же, как он заботлив! — Вонни была потрясена. — Полагаю, дом надо отдать его соседям, у них много детей, им нужно больше места. Могу им объяснить.
— Ты не спросила про сбережения, — мрачно произнес Такис.
— Конечно, у бедняги Николаса не могло быть ничего, стоящего внимания.
— Он оставил более ста тысяч евро.
Вонни с изумлением уставилась на него:
— Этого не может быть, Такис, у него ничего не было, он жил в сарае…
— Все было в банке, часть в акциях, часть наличными. Пришлось обождать, пока шел подсчет, перед тем как сообщить тебе.
— Но откуда у него такие деньжищи?
— Тоже, наверное, наследство.
— Но почему, скажи мне ради бога, он не воспользовался ими, чтобы жить достойно? — Она разозлилась на старика за то, что он во всем себе отказывал.
— Не говори мне про семейные традиции. Это самое непонятное явление, когда-либо придуманное человечеством. Кто-то обидел кого-то в каком-то колене. Не спрашивай меня, потому что я не знаю. Но получилось так, что Николас не трогал эти деньги. Так что теперь все твое.
Они промолчали.
— И это правильно, Вонни. Никто не заслуживает их больше, чем ты. Ты ухаживала за ним так, как никто бы этого не сделал.
Она сидела очень тихо, глядя перед собой.
— Что ты сделаешь — отправишься путешествовать, вернешься в Ирландию?
Она продолжала сидеть молча.
К такой Вонни он не привык.
— Конечно, ты не должна принимать никаких решений сейчас. Я организую все переводы, а у тебя будет время подумать об указаниях мне.
— Похоже, я уже решила, Такис, если это возможно.
— Конечно. — Он сел перед ней, лицом к окну, глядя на площадь.
— Скажи мне прежде всего, эта сумасшедшая Мария перекрыла все движение на площади?
— Нет, она ведет себя прекрасно, делает большие повороты, но в остальном все в порядке. Все от нее держатся подальше. — Такис пододвинул к себе лист бумаги, чтобы записать указания.
— Я не собираюсь трогать эти деньги. Оставь их там, где они есть. Как я уже сказала, старый домишко отдаю соседям, но хотела бы, чтобы они думали, что дом перешел им напрямую от Николаса. И хочу написать завещание…
— Очень разумно, Вонни, — тихо произнес Такис. Он вовсе не думал, что так будет правильно, но это его не касалось.
