Потом они выкупались, поужинали и, утомленные дорогой, остались здесь ночевать.
НИЛКОМОЛ НЕ ХОЧЕТ ГОРОДСКОГО СЧАСТЬЯ
На рассвете следующего дня они отправились дальше. По мере того как они приближались к Калькутте, Нилкомол становился все возбужденнее, однако он совершенно не знал, что представляет собою большой город, и расспрашивал Бидхубхушона:
— Дадатхакур, а что это за город — Калькутта?
— Ну как тебе объяснить? Ты бы еще спросил, что такое воздух и вода! Не знаю, как и ответить на такой вопрос.
— Я уж обо всем спрошу. Вот, к примеру, земля в Калькутте такая же, как у нас? — не унимался Нилкомол.
Бидху рассмеялся.
— А разве есть земля не такая, как у нас?
— Хорошо. Говорят, Калькутта — огромный город, так расскажи мне, какой же это город? — просил Нилкомол.
— Город как город, много базаров, бесчисленные лавки, толпы людей.
— И там столько же людей, сколько на нашей ярмарке?
— Ну куда там! В Калькутте людей так много, как ни в одном другом городе.
— Ну а сколько дней там длится ярмарка?
— Какая ярмарка? Там же нет ярмарок! Там ты всегда можешь купить, что пожелаешь. Я же говорю — сотни лавок! И каждый день открыто много базаров.
— Хорошо. Но если ежедневно открыты базары и лавки, то откуда же берутся покупатели? У нас большие ярмарки, но ведь они бывают не каждый день. Один раз купишь вещь, а потом три дня в лавку не ходишь.
— Откуда берутся покупатели? Это ты скоро сам увидишь, а сейчас мне надоело болтать! — проворчал Бидху.
Некоторое время они шли молча, затем Нилкомол опять начал:
— А все-таки скажи, дадатхакур, откуда же берутся покупатели?
— Я же сказал, что сейчас не хочу отвечать тебе, а ты все пристаешь с расспросами! — раздраженно проговорил Бидху. — Будешь так себя вести, ничего тебе не скажу!
Опять некоторое время шли молча. Чем ближе подходили они к Калькутте, тем больше попадалось им на дороге людей.
— Дадатхакур, куда направляются все эти люди? Похоже, что все они идут в одно место, — опять спросил Нилкомол.
— Наверно. Да не все ли тебе равно? Ты разве не видишь, мы почти уже пришли в Калькутту. Где ж еще и быть людям, как не здесь?
— Эти люди все идут в Калькутту?
— Да.
Нилкомол снова на некоторое время умолк. В сумерки подошли они к Шембазару. Нилкомол увидел приближающийся экипаж и воскликнул:
— Дадатхакур, посмотри вперед, что это такое?
Бидхубхушон рассмеялся:
— Ты что, никогда не видел экипажей, Нилкомол?
— Почему не видел? — обиделся Нилкомол. — Я видел экипаж у Рохима-кровельщика и еще у нескольких людей!
— Так то были повозки с буйволами в упряжке, — возразил Бидхубхушон. — Неужели ты никогда не слышал об экипаже?
— Так это и называется — экипаж?
— Да, — промолвил Бидхубхушон. — Ты разве никогда не бывал в Кришноногоре? Там же таких экипажей масса!
— А я думал, что экипаж, что повозка — не все ли равно? В эту запряжены буйволы, а в ту — лошади. Откуда мне было знать, что эти экипажи на паланкины похожи?
Разговаривая, они пересекли Шембазарский мост. У моста Нилкомол увидел целую вереницу экипажей.
— Бап-рэ
[44]! Дадатхакур, посмотри-ка направо: сколько экипажей! — возбужденно закричал он.
Больше Нилкомол не смотрел на дорогу; он беспрестанно озирался по сторонам и не заметил, как перед ним оказалась лошадь.
— Прочь с дороги! — крикнул возчик и стегнул Нилкомола кнутом.
Нилкомол живо обернулся и прямо перед собой увидел лошадиную морду.
— Бап-рэ! — крикнул он и перебежал на другую сторону.
— Это тебе не деревня, Нилкомол, и не деревенская ярмарка; здесь надо смотреть в оба, а то и оглянуться не успеешь, как раздавят. Ну кто так здесь ходит? — сказал Бидхубхушон.
— Дадатхакур, я лучше буду держаться за тебя. — И Нилкомол схватил Бидхубхушона за руку.
— Будешь за меня хвататься, может случиться так, что мы оба погибнем! Ты иди сзади да поглядывай по сторонам. Только не пяль глаза, как дурак, — заявил Бидхубхушон.
Хотя Бидхубхушон никогда не бывал в Калькутте, зато часто ездил в Кришноногор и потому не был так ошеломлен всем увиденным, как Нилкомол. Калькутта не казалась ему такой уж диковинной.
— Нилкомол, — сказал он, — в Калькутте жить трудно, пойдем сначала в Калигхат
[45]. Нужно совершить омовение, побывать в храме Кали. Там, я слышал, не так шумно, как здесь.
Нилкомолу очень хотелось осмотреть Калькутту, но возбуждение его теперь значительно поубавилось. Удар кнута до сих пор давал о себе знать, и, услышав, что на берегу Танги, в Калигхате, меньше шума и сутолоки, Нилкомол сразу согласился пойти туда. Но спросил:
— Дадатхакур, неужели людям нравится здесь жить? Вонь ужасная, кошки по улицам бегают. Того и гляди кнута отведаешь или под колеса попадешь!
— А ведь для других жить в Калькутте — счастье! — улыбнулся Бидхубхушон.
— Не хочу я такого счастья! Пойдем сейчас же в Калигхат! Но мы вряд ли быстро доберемся туда. Вон какое скопище экипажей!
— Дойти-то дойдем, но я не знаю туда дороги. Я слышал, что Калигхат где-то на юге. Пойдем-ка направо.
ДРУЗЬЯ РАЗЛУЧАЮТСЯ
Решив пойти в Калигхат, Бидхубхушон и Нилкомол двинулись в южную часть города. Наконец, когда они достигли Бхобанипурского базара, Бидхубхушон проговорил:
— Это, кажется, Калигхат. Надо спросить у кого-нибудь, где храм богини Кали.
Нилкомол обратился к одному из прохожих:
— Где тут храм Кали?
Тот, кого спросили, оказался почтенным торговцем из Дакки. Бенгальцы из восточных районов никогда не отвечают прямо на вопрос. Обычно они, прежде чем ответить, сами зададут вопросов пять по меньшей мере. Поэтому торговец, когда к нему обратился Нилкомол, спросил:
— Откуда прибыли?
— Из Кештоногора, — ответил Нилкомол.
— И вы никогда раньше не бывали в Калькутте?
— Если бы были, зачем бы тогда спрашивали у тебя дорогу?
— Куда идете?
Бидхубхушон рассердился. Они так устали в пути, а тут еще солнце напекло голову. Целый день они ничего не ели, и их даже пошатывало.
