Хем удовлетворился этим ответом и повернулся на другой бок, но если бы он посмотрел на Гопала внимательнее, то заметил бы, что лицо его друга заалело, как китайская роза, а на лбу выступили капельки пота. Гопал вынул письмо из-под тахты и, кинув Хему на ходу: «Подожди, я сейчас», побежал к бабушке Хема, а к больному послал Шему. Затем он прочитал письмо бабушке. Старая женщина задрожала от бессильного гнева и принялась ругать гуру.
— Не надо так шуметь! — остановил ее Гопал. — Услышит дада и будет волноваться. Я поехал. Сейчас четыре часа, свадьба назначена на девять. Надо спешить, а то опоздаю на поезд!
С этими словами он накинул на плечи чадор, взял в руки бамбуковую палку и, прежде чем уйти, снова обратился к бабушке:
— Никому не говорите об этом. Посидите немного здесь, не поднимайтесь наверх, а то, чего доброго, все расскажете. Если дада будет спрашивать обо мне, скажите, что я поехал по своим делам в Бхобанипур. Может быть, я не смогу вернуться быстро, — добавил он.
Гопал выбежал. Но через минуту вернулся:
— Дайте мне, пожалуйста, немного денег на расходы, медлить нельзя! — торопливо произнес он.
Бабушка раскрыла ящичек и вынула ассигнацию. Гопал сунул ее в карман и вышел из дома.
По счастью, выйдя на улицу, он сразу увидел свободный экипаж.
— Если доставишь меня быстро на набережную Ховры, получишь хороший бакшиш! — крикнул Гопал кучеру. Тот сразу остановил экипаж. Гопал тут же вскочил в него. Кучер сильно стегнул кнутом лошадь, и они помчались.
Вот и набережная Ховры. Пароход стоял, готовый к отплытию. Гопал вынул из кармана деньги.
— У тебя есть сдача? — спросил он.
— Нет, — ответил кучер.
Поблизости стоял мелочной торговец. Гопал подал ему бумажку.
— Дайте мне пятнадцать рупий, а кучеру пять! — приказал он.
Получив деньги, он побежал на набережную, а продавец передал пять рупий извозчику.
Когда Гопал подбежал к пристани, пароход, пронзительно загудев и словно смеясь над Гопалом, отошел от берега. Не долго думая Гопал вскочил в лодку.
— Сумеешь переправить до отхода поезда, хорошо вознагражу тебя! — сказал он лодочнику и бросил ему рупию.
— Постараюсь, господин, садитесь! — с этими словами лодочник спрятал рупию и оттолкнул лодку от берега. Лодка причалила как раз в тот момент, когда раздался свисток, возвещающий об отправлении поезда. Гопал хотел выпрыгнуть, но лодочник задержал его.
— Я уже заплатил вам! — воскликнул Гопал.
— Да, конечно, вы бакшиш дали. А теперь платите за наем!
Не отвечая лодочнику, Гопал побежал. Не успел он сделать нескольких шагов, как ему заступил дорогу нищий. Гопал вынул из кармана рупию и бросил ему. Он прибежал на перрон в тот момент, когда поезд трогался. Отчаявшись, Гопал вскочил на подножку поезда, так и не успев взять билет. Едва он вошел в вагон, как почувствовал, что голова у него закружилась, и тело обессилело.
С тех пор как Хем заболел, Гопал ни разу как следует не поел и не поспал. К тому же сколько он пережил, пока добрался до станции! Все это, вместе взятое, довело его до полуобморочного состояния. Гопал прилег на лавку. Мерное постукивание колес стало убаюкивать его. Незаметно Гопал заснул. Где Шрирампур? Где Шорнолота? Гопал спал так крепко, как не спал никогда. Его не могли разбудить ни многочисленные остановки поезда, ни новые пассажиры, садившиеся в разных местах, ни прежние, постепенно покидавшие вагон. В девять часов поезд прибыл в Бордхоман. Железнодорожный контролер вошел в вагон и начал отбирать билеты. Со всех сторон послышался людской гомон. Но и он не разбудил Гопала. Когда вагон опустел, контролер увидел спящего Гопала. «Бабу, бабу!» — окликнул он его. Тот вскочил:
— Это что, Шрирампур? — спросил он.
— Уж не спишь ли ты наяву? Это Бордхоман! — ответил контролер.
Голова Гопала закружилась. Он сидел не шевелясь.
— Теперь выходи и сдавай билет! — приказал контролер.
Гопал тяжело вздохнул.
— У меня нет билета! Я заплачу за проезд, — сказал Гопал.
— Я уже давно понял, что у тебя нет билета! Сейчас же пойдем к дежурному по станции. — И, грубо схватив Гопала за руку, он повел его на станцию. Но дежурного не оказалось на месте, а начальник приказал заключить Гопала на эту ночь в камеру.
Не передать словами, что пережил Гопал в эту ночь.
«Я потерял Шорну навсегда!» — было первой его мыслью. Хоть он ничего не знал, но в душе почему-то твердо верил, что Шорна станет его женой. Теперь же эта уверенность совершенно исчезла. И еще одна мысль не давала ему покоя: «Почему я не передал содержания письма даде? — думал он. — Зачем я стал действовать в таком серьезном деле самостоятельно, на свой страх и риск? Может быть, дада придумал бы другой способ освободить Шорну?! И почему я, если уж взялся за дело, так безответственно отнесся к нему? Как я мог уснуть? Как я теперь буду смотреть даде в глаза, когда вернусь? Дада полностью мне доверял, и вот как я отблагодарил его!» — укорял себя Гопал. «Я и Шорнолоту сделал несчастной! Если бы отдал письмо даде или хотя бы прочитал его, ничего подобного бы не случилось! Несомненно, Шорнолота после этой свадьбы покончит с собой. И мне остается сделать то же самое! Как же иначе могу я искупить свой грех? Ах! До сих пор Шорнолота ругала даду, а того не знает, что именно я ее погубил!» — сокрушался Гопал.
В таких терзаниях и размышлениях он провел ночь. О том, что он сам попал в тюрьму, Гопал нисколько не беспокоился. «Я-то получу свободу, когда пройдет ночь, а вот оковы, надетые на Шорнолоту, в этом рождении уже не разбить!» — терзался он. Эта мысль причиняла ему жгучие страдания.
КАТАСТРОФА
Сегодня свадьба Шорнолоты; в доме жениха небывалое торжество. Из Калькутты привезли европейский оркестр. Во дворе толпятся ребятишки и любопытные. Вид у жениха далеко не привлекательный. Сам черный как уголь, в красной свадебной одежде, он был страшен, как Рактабидж
[63] перед битвой. Пришли его близкие друзья; жених молча сидел среди них.
Ласковы люди к новобрачным в день их свадьбы! Даже если жених и невеста бедны, все равно в этот день все почтительны с ними; даже если они некрасивы, все равно люди приходят взглянуть на них. И те, которые видели юношу изо дня в день с самого его рождения, обязательно придут посмотреть на него уже как на жениха. Время от времени кто-нибудь отзывал жениха в сторону, и тот с явной неохотой покидал толпу своих сверстников.
В то утро Шошанкошекхор встал рано и предупредил Шорну:
— Сегодня ничего не ешь, Шорна!
— Почему? — сделав удивленное лицо, спросила она.
— Сегодня твоя свадьба! — и Шошанко злорадно рассмеялся.
