Леона села между Мануэлом и одним из своих многочисленных дядюшек и выглядела великолепно. Дженис попала между двумя престарелыми тетушками и чувствовала, что даже Мануэл временно покинул ее.
После окончания торжественного обеда Дженис хотела ускользнуть и остаться наконец одной, но к ней подошла служанка и сказала, что сеньора Карвалью желает ее видеть. На этот раз Леона уже находилась в комнате матери, и Дженис была уверена, что настоящая правда так и не будет произнесена.
— Дженис, мне кажется, ты плохо себя чувствуешь, — сразу обратилась к ней Леона с такой неожиданной фразой.
— Сейчас со мной все в полном порядке, — ответила Дженис.
— Но тогда почему ты сказала моей маме, что вчера мы вместе были в Вила-Реал?
— Потому что это правда. Может быть, это ты страдаешь потерей памяти?
Возможно, что эти импульсивные слова были ошибкой в данной ситуации.
— Вчера я даже не приближалась к Вила-Реал. Может быть, тебя отвез туда кто-то другой, если ты там была.
— Но мы вместе с тобой ели наш ленч в таверне, а потом ты повезла меня по горным дорогам, — повторила Дженис. — Потом быстро стемнело, и мы остановились в деревне и там поужинали… Потом мне стало плохо, я прилегла, заснула, и когда проснулась, то тебя там уже не было.
Леона медленно покачала головой:
— Всем хорошо известно, что во время сбора урожая винограда даже воздух напоен фантазиями. Люди воображают себе события, которые в действительности никогда с ними не случались.
— Но ведь это случилось со мной!
— И когда вы проснулись, тот, кто был с вами в машине, уже уехал? — спросила сеньора.
— Леона привезла меня и уехала одна.
— Но моя машина все еще в Лиссабоне, — запротестовала Леона. — Как я могла тебя в ней вчера возить?
И тут-то до Дженис дошло, что Леона вела не знакомую зеленую машину, а небольшую черную.
— Ты вела не свою машину.
Леона стала нетерпеливо ходить по комнате.
— Это просто глупо! В любом случае Сельма подтвердит, что вчера мы сидели в ее комнате и долго разговаривали.
Сеньора переводила взгляд со своей дочери на Дженис.
— Я одобряю, — произнесла она, — что в наше время английские девушки обладают большой свободой, особенно когда они полностью независимы, как вы, зарабатывают себе на жизнь собственным трудом. Но если вы хотите уехать на целый день или даже на более долгий срок, было бы лучше сказать мне об этом.
Дженис поразил упрек, который прозвучал в холодном тоне сеньоры, хотя она и произнесла весь монолог мягким голосом. Она все еще старалась не верить случившемуся.
— Но Леона хотела, чтобы наша поездка готовилась в полной секретности!
Леона, которая до сих пор сохраняла полностью контроль над своим обычно горячим темпераментом, резко повернулась к Дженис.
— Секретности? — воскликнула она. — Какого рода секретность я должна соблюдать здесь, в моем собственном доме? Дженис просто больна, у нее какая-то мания. Только вчера она обвинила меня в том, что я взяла и спрятала ее сумочку!
— На самом деле я этого не говорила! — закричала Дженис. — Я только обвинила тебя в том, что ты увезла в машине все мои вещи, и я осталась в купальнике!
— Вот! Ты сама видишь! Одно обвинение за другим! — с триумфом в голосе вскричала Леона.
— Леона! Пожалуйста, не кричи здесь как крестьянка, — сказала сеньора.
Дженис не стала ждать окончательного заключения от сеньоры. Она решительно поднялась и, собрав все свое достоинство, спокойно произнесла:
— Простите, сеньора Карвалью. Мне нечего больше сказать. Пожалуйста, забудьте все, что произошло. Если вы хотите, чтобы я немедленно сложила вещи и уехала, я сделаю это сегодня вечером. Если кто-нибудь сможет отвезти меня в Опорто, то оттуда я могу доехать до Лиссабона поездом.
Сеньора улыбнулась своей спокойной улыбкой:
— Моя дорогая Дженис, завтра вечером сюда приезжает Эверард, возможно, у него свои планы.
Дженис вышла из комнаты и направилась в сад, потом решила, что лучше вернуться к себе в комнату. Она села на кровать и стала обдумывать создавшееся положение. Без сомнения, Эверарду представят удобную им версию всего происшедшего. Но какое теперь это для нее имеет значение? Он давно уже считает ее просто кретинкой, глупой, неопытной курицей. Даже теперь, когда он оставил ее на попечение своих друзей, она умудрилась втянуть себя в безрассудную ссору. И все-таки именно сейчас она всем сердцем желала сделать хоть что-то, хоть самую малость, которая поднимет ее в его глазах.
Она была не готова к вечернему визиту Леоны.
— Ты пришла, чтобы извиниться за всю ту ложь, которую наговорила своей матери? Если нет, у меня нет никакого желания с тобой разговаривать.
Некоторое время Леона молча рассматривала ее своими большими темно-карими глазами. Потом произнесла:
— Было глупо с твоей стороны рассказывать всю эту историю моей матери.
— Почему? Ты уже рассказала ей свой вариант. Почему бы и мне не рассказать ей правду?
Леона неожиданно села на край ее кровати:
— Дженис, ты действительно думаешь, что мне стоит ей рассказать правду? Рассказать, что ты слишком много выпила в тот вечер?
— И чья же это была вина?
— Полностью твоя, — невинно произнесла Леона. — Я тебя предупреждала, что вино очень крепкое.
— Как раз наоборот, ты все время убеждала меня в том, что надо выпить еще немного, потом допить неочищенное бренди, то самое, которое дается виноградарям, когда они давят ягоды, чтобы придать им больше сил. В любом случае почему ты бросила меня в этой таверне? Неужели тебе не пришло в голову, что меня могут ограбить или со мной может случиться что-то более страшное?
— Ничего плохого там бы с тобой не случилось. Я хорошо знаю эту пожилую пару, хозяев этой таверны.
— Ну конечно, поэтому ты и дала им взятку.
— Дженис, ты просто не помнишь, как агрессивно себя вела. Ты кричала: «Я хочу ехать в Миранделлу!»
— И вместо того, чтобы оказаться недалеко от Миранделлы, как ты меня в том старалась убедить, мы находились всего в двух милях от вашего дома. Как я могу верить хоть единому твоему слову?
Леона несколько минут молчала, и Дженис удалось задать ей главный вопрос:
— В чем была настоящая причина всего твоего плана? Я спрашиваю только потому, что хочу понять, почему ты проделывала со мной эти жестокие выходки?
— Если я расскажу тебе, ты никогда мне не поверишь. Ты сама только что мне об этом сказала.
— Вполне возможно, что я тебе и не поверю. Я вижу, что ты на все готова, чтобы дискредитировать меня перед Эверардом, не так ли?
