Гардения встала с колен. Тетя Лили сделала вид, что поправляет гвоздики, стоящие в вазе на камине.
– Думаю, Гардения, мне надо тебе кое-что объяснить, – неестественным голосом начала она. – С тех пор как умер мой муж, я очень часто чувствовала себя несчастной и одинокой. Барон был исключительно внимателен ко мне. Он помогал мне решать сложные юридические вопросы. Он всегда давал мне ценные советы как раз тогда, когда я больше всего в них нуждалась.
– Да, конечно, я понимаю, – быстро проговорила Гардения. – Мне просто казалось странным, что он так часто приходит сюда. Я не понимала, что он помогает вам.
– Теперь ты видишь, как обстоит дело, – продолжала тетушка, склонившись над цветами. – Он одинок здесь, его жена и семья далеко, а французы не любят немцев. Он очень болезненно воспринимает то, что люди грубы и недружелюбны по отношению к нему.
Гардения промолчала. Ей трудно было представить барона страдающим, он виделся ей властным и повелевающим. Но возможно, подумала девушка, она судит слишком предвзято, и, в конце концов, тетушка хорошо его знает.
– Мне очень жаль, если я оказалась чересчур любопытной, тетя Лили, – сказал она. – Простите меня. Я очень не люблю задавать вопросы. Просто мне хочется все понять и не делать неправильных выводов.
– Конечно, детка, и если ты хочешь доставить мне удовольствие, – сказала герцогиня, – будь помягче с лордом Харткортом. Он очаровательный молодой человек, к тому же богатый.
Гардения почувствовала, как щеки заливает краска.
– Именно это я и собиралась обсудить с вами, тетя Лили, – застенчиво проговорила она. – Понимаете, из того, что мне в тот вечер сказал лорд Харткорт, я заключила, что он считает, будто вы имеете на него виды.
– Он так и сказал? – Внезапно голос герцогини стал резким.
– В некотором смысле да, – запинаясь, ответила Гардения. – Это все я виновата. Я сказала ему, что вы хотите, чтобы мы были друзьями. Только потом я поняла, как была глупа, и мне стало стыдно. Я ни за кого не хочу выходить замуж, тетя Лили, пока не полюблю.
– Гардения, тебе придется выйти замуж, – сказала герцогиня. – Единственное, чего я хочу, – найти богатого и основательного человека, который заботился бы о тебе и с которым ты была бы счастлива. Мне больше ничего не нужно, как ты не понимаешь! Вот ты говоришь о том, чтобы пойти в гувернантки или в компаньонки, но представь хоть на минуту, что у тебя будет за жизнь! Ты возненавидишь ее. Более того, от безрадостной жизни человек деградирует. Женщина рождена для замужества, и тебе придется выйти замуж, причем как можно скорее.
– Но зачем торопиться? – спросила Гардения. – Ведь появится же человек, которого я полюблю. Однажды я встречу его.
– Ты не можешь сидеть и ждать, когда это случится, – продолжала настаивать герцогиня. – Вот так обстоит дело, Гардения, но я не буду вдаваться в подробности. Поверь мне, я лучше знаю. Я хочу, чтобы ты вышла замуж как можно скорее. Я дам тебе хорошее приданое, соберу тебе великолепный гардероб, а когда меня уже не будет на свете, к тебе перейдут все оставшиеся после меня деньги. Этого вполне достаточно, чтобы привлечь нормального мужчину… – Она замолчала и принялась рассматривать свою племянницу. – Ты очень красива, – наконец заключила она. – Я хочу устроить тебе хорошую партию. Это будет такая пощечина… – Внезапно она оборвала себя на полуслове. – Нет смысла обсуждать это. Если хочешь доставить мне удовольствие, если хочешь проявить свою благодарность, будь мила с теми мужчинами, которых я тебе покажу. С де Гренеллем, например, и, конечно же, с лордом Харткортом. Не дай им понять, что ты бегаешь за ними, просто стань им необходимой, просто будь рядом, когда ты им понадобишься.
Гардения ничего не сказала. Ей нечего было сказать на это. Ведь не могла же она поделиться своей мечтой в один прекрасный день встретить человека и узнать, что он любит ее и что она может ответить ему таким же чувством. Ей хотелось отдать свое сердце по доброй воле, не оценивая, насколько ее избранник богат и какое положение занимает в обществе. Понимая, что подобные откровения вызовут раздражение у тетушки, она спросила:
– А что вы думаете о господине Бертраме Каннингэме? С ним мне нужно быть любезной?
– Полагаю, уж лучше он, чем никто, – сердито проговорила тетка. – Он всего-навсего кузен лорда Харткорта. Он происходит из хорошей семьи, но он второй сын. Будет жаль, если твоя красота успеет увянуть до того, как появится более подходящая партия.
– Ему очень хочется дружить со мной, – сказала Гардения.
– Тогда будь с ним любезна, – неожиданно согласилась герцогиня. – Я научу тебя, как поступить. Он приглашал тебя покататься по парку, так? Прекрасно, можешь поехать, но с вами должен быть кто-то еще. Не обязательно женщина, сойдет и мужчина, например лорд Харткорт. – Мрачное лицо герцогини внезапно прояснилось. По тому, как она улыбнулась, стало ясно, что она собой довольна. – Ты довольна, глупышка? – спросила она. – Иди и напиши господину Каннингэму любезное письмо. Скажи, что я передумала и что ты можешь поехать с ним покататься, если он будет не один. Я бы не советовала предлагать, чтобы в первый раз его обязательно сопровождал лорд Харткорт. Давай посмотрим, кого возьмет с собой господин Каннингэм. Есть у меня подозрение, что это будет именно его кузен.
После того как лорд Харткорт вчера вечером столь грубо обошелся с ней, Гардении не хотелось встречаться с ним, и она собралась сказать об этом тетке, но вовремя сообразила, что та рассердится и станет с большим пристрастием выяснять, что сказал лорд Харткорт. Девушка же понимала, что не сможет всего точно вспомнить и тем более объяснить. В голове все перепуталось, да и желания говорить на эту тему не было, потому что от подобных бесед ее бросало в жар и охватывало страшное смущение, а кроме того, они заставляли ее вновь переживать то странное волнение, которое овладело ею, когда лорд Харткорт так неожиданно ушел и бросил ее одну на балконе.
– А теперь иди и пиши письмо, – сказала герцогиня. – Я прикажу, чтобы его доставили в посольство.
– Хорошо, тетя Лили, – покорно согласилась Гардения.
Она прошла в кабинет, достала из бювара лист бумаги, украшенный монограммой и изобиловавший завитушками, и уложила его на стопку промокательной бумаги, потом села и задумалась.
Неправильно все это. В Англии любая девушка ее возраста вела бы себя совсем иначе, она не стала бы писать мужчине и просить его о приглашении, даже если бы и отказала ему сначала. Мама бы точно ее не одобрила. Гардения была убеждена в этом, как и в том, что мама не одобрила бы прием в субботу вечером, не одобрила бы барона, шумных женщин за обедом и всех, с кем тетушка разговаривала сегодня в парке, когда они выехали покататься.
Они остановили машину под каштанами, и тут же их обступили со всех сторон. Все хотели с ними поболтать. Мужчины были довольно известны, в этом не было никакого сомнения, однако в их общении с тетей Лили было слишком много фамильярности, а когда им представили Гардению, в их манерах, в их взглядах появилось нечто оскорбительное, она сразу это почувствовала. У нее возникло ощущение, будто они раздевают ее глазами. Что же не так? Почему же все так отличается о того, чего она ожидала?
