Как кобель, которого вовремя не кастрировали, Кейденс обладала колоссальным собственническим инстинктом. Она не стеснялась метить территорию. Впрочем, это была тонкая работа, не зная Кейденс, можно было подумать, что она просто хочет помочь. Однажды она назначила мне в ассистенты студентку-психологиню, причем я никогда не просила об ассистенте и совершенно не хотела, чтобы эта девица таскалась за мной целыми днями. Попросила Кейденс перевести ее к одному из социальных работников, что она и сделала в конце концов, надувшись и закатив глаза. В другой раз она отправила мою секретаршу на трехдневный компьютерный семинар, видимо, чтобы улучшить ее пользовательские навыки. Мне она об этом сказать не удосужилась и, конечно, не назначила секретарше замену.
Никогда не забуду, как она внезапно отменила форум «Открытое мнение» — мое детище — и даже не предупредила меня. Три года жизни я потратила на разработку «Открытого мнения», задачей которого было прояснение природы психических заболеваний. Он получил две государственные награды, даже был отмечен президентом, но Кейденс Брэдли было на это наплевать. Минута — и она навсегда перечеркнула «Открытое мнение». Нет выбора, сказала она. «Открытое мнение» не принесет прибыли и вызовет отток персонала из Центра.
Тем не менее я не жаловалась. Может, Кейденс и была гиеной в коллективе, но нельзя отрицать, что Центр расцвел под ее бдительным руководством. Она способствовала расширению его влияния, установила прочные связи с девятью ведущими больницами в регионе, разработала приличный веб-сайт. Словом, превратила Центр из конторы типа «ни шатко ни валко» в серьезную, четко функционирующую организацию.
Но эта серьезность и четкость имели оборотную сторону. До назначения Кейденс Центр был оживленным местом профессионального общения, я чувствовала, что меня там уважают и ценят. Когда я говорила на летучках, коллеги обращали на это внимание, и мои предложения (такие, как «Открытое мнение») часто осуществлялись. Появление Кейденс вызвало несколько расхолаживающий эффект. Стоило предложить что-нибудь новое, как люди инстинктивно смотрели на Кейденс, на ее реакцию. А ее реакция, если она вообще давала себе труд отреагировать, всегда была негативной. В коллективе прекратился мозговой штурм. Планы выдвигала только Кейденс, персонал существовал для того, чтобы их выполнять. Общее согласие перестало быть целью, стало не важно, согласен кто-то с Кейденс или нет. Она могла в одностороннем порядке устанавливать свою политику и менять ее, начинать и завершать проекты.
А теперь я могу покончить с властью Кейденс Брэдли… если, конечно, решу купить Центр. Теперь надо все-таки немного поспать, или завтра я буду ни на что не годной.
На сегодня все.
В.
30 августа
Утром позвонила Диана. Спросила, как я смотрю на то, чтобы записаться с ней в секцию карате.
— Это отличный способ привести себя в форму, — ворковала она.
Намеки на отсутствие формы меня раздражали, хотя это сущая правда. Ненавижу, когда другие намекают на то, что мне и так известно: я пончик.
— Не знаю, Диана. Карате не мой стиль. Я не сторонница насилия.
— Ну конечно. — Диана хихикнула.
— Что-что?
— Я знаю, ты любишь считать себя этакой Индирой Ганди. Но согласись, ты бы Роджеровы яйца вязальной спицей проткнула, если б могла. А уж что бы стало с его маленькой подружкой, одному богу известно.
Диана была права. Роджер даже не единственный предмет моего воинствующего отвращения. Куда более жестокие фантазии посещали меня насчет Алисы и Кейденс.
— Кроме того, цель вовсе не в том, чтобы причинять людям боль. Это личностное развитие.
— Слушай, я терпеть не могу эти слова. От них за версту пахнет махровым феминизмом девяностых.
— Прекрасно. Тогда подумай, какой это потрясающий способ воспитать силу духа. Уверенность в себе. Почувствуй себя сильной, как миллион буйволов.
— Я и так чувствую себя как миллион буйволов. Миллионы, миллионы буйволов.
— Так, попробуем с другой стороны. Тренер там очень симпатичный, остроумный и… одинокий.
— У меня в жизни уже есть один симпатичный парень, — упиралась я.
— Нет, Вэлери, у тебя в жизни есть один твердый хрен. Большая разница.
Опять она права. Билл Стропп в постели бесподобен, но в мужья однозначно не годится.
— Дай подумать. Одинокий, и к тому же гей. Или одинокий, потому что его бывшая жена сумасшедшая. Или оба сумасшедшие. Правильно?
— Нет. Одинокий, жена умерла. Детей нет, потому что у этой жены, мир ее праху, были проблемы по женской части. Как тебе?
Я почувствовала себя виноватой. И отчего-то довольной, что только усилило чувство вины.
— Ну давай, Вэл. Это будет забавно. Занятия около двенадцати, Пит в это время в школе. Тебе даже нянечку не надо будет искать. Давай, ну пожалуйста. Ну пожа-а-а-луйста!
Диана меня доконала. Я согласилась попробовать. Схожу на несколько занятий, так, чтобы была возможность бросить, если действительно не понравится. И потом, основы самозащиты мне не повредят. А если в процессе обучения сброшу пару фунтов — тем лучше.
На сегодня все.
В.
31 августа
Утром сижу в кафе с Питом, ем свой обычный завтрак (яйцо всмятку и румяный рогалик с маком). Мне ужасно себя жалко — Билл Стропп собирается переехать в Аризону. Если это случится, бог знает когда у меня еще появится возможность снова заняться сексом. Похоже, у меня был грустный вид. Пит оторвался от книжки о короле Артуре и спросил:
— Мам, что случилось? Ты о папе думаешь?
Пит никак не может расстаться с мыслью, что когда-нибудь он снова будет жить с обоими родителями, что мама с папой все равно любят друг друга и что развод всего лишь большая глупая ошибка. Я улыбнулась.
— На самом деле, солнышко, я ни о чем особенно не думаю.
Собрав пальцем с тарелки мак и отодвинув ее, я решила пока завязать с мужиками, но где-то возле стойки раздалось громкое «Ой!». Я обернулась. Высокий, просто восхитительный парень стоял почти за моей спиной, сунув в рот мизинец. Заметил мой взгляд и показал на термос с насосом.
— Горячий! Осторожно, не обожгитесь.
Меня удивил его акцент. Наверно, британец. Или из Южной Африки. Глубокий и теплый голос. Он сел за столик рядом с нашим, я старалась не смотреть в его сторону. Медовые кудри, густые, как у мальчика, хотя на вид ему было года сорок три, может чуть постарше. Темный загар, волоски на руках выгорели почти добела. Как у охранников. Слегка выцветшая футболка цвета индиго, свободные черные брюки. У него было телосложение человека, кормящегося физическим трудом, — строителя или фермера. Морщинки-лучики вокруг глаз, голубых, как Атлантика, придавали его лицу восторженное выражение, даже когда оно было расслаблено. В глазах светились ум и доброта, хотя за ними проглядывала и жесткость. Нос выступающий, но вполне гармоничный, сочные губы. Ярко-белые ровные зубы, между двумя передними соблазнительная щелка. Большие могучие руки. Обручального кольца нет, но я заметила на безымянном пальце едва различимую выемку — видимо, кольцо там было, хотя довольно давно.
