— Как прекрасно! — воскликнула я.
Нос уже перестал кровоточить. Меня переполняло чувство восторга: как здорово жить!
— Посмотри! — Вер указал на растение с крохотными алыми цветками, которое росло на опушке. — В Гималаях я видел холмы, сплошь покрытые цветущими рододендронами, ковры из эдельвейсов в Альпах, поля цветущих лилий в Африке, но ничто на свете не сравнится со скромными цветами родины. А вот и Лемми!
Лемми бежал в нашу сторону, высоко размахивая руками и неуклюже выбрасывая ноги.
— Только не ругай его, — попросила я.
— Я и не собирался. В этом нет никакого смысла. Он ведь не понимает, что ты не можешь того, что ему кажется естественным. Привет, Лемми! Ты нашел траву, которая мне нужна?
— Да, конечно. Лемми покажет тебе. Очень редкая трава. — Лемми уставился на меня. — Кровь. Поцарапала нос?
— Ничего страшного. — Нос ужасно болел, но я не хотела, чтобы Лемми, как в прошлый раз, приложил к ране паутину. — А как же твой дом?
— Лемми ничего не забыл. Заходи в гости. — Лемми поклонился и отсалютовал, словно Лоуренс Оливье в роли Ричарда III.
Вер опустил руку на плечо Лемми.
— Выпрями спину, опусти плечи, расслабь руки.
Лемми покорно выполнил все так, как сказал Вер. Теперь его походка почти не отличалась от походки обычного человека. Будь на нем одежда, никто бы не заметил его странностей. Лишь глубокие черные глаза, которые избегали встретить чужой взгляд, могли его выдать.
Руины Споукбендерского аббатства производили гнетущее впечатление. Мы вошли внутрь через массивные дубовые двери, которые выдержали непогоду, нашествия мародеров и вандалов. Дом встретил нас голыми стенами, на которых кое-где еще висели клочья обоев. Дорогие изразцы были сорваны с каминов, окна разбиты. Потолок в гостиной провалился. Прекрасный, семнадцатого века орнамент разбился вдребезги, его осколки лежали на прогнившем паркете. Лемми неотступно следовал за нами. Очевидно, из-за открытого неба над головой он полагал, что находится не в помещении.
— В последнее мое посещение эта комната была еще в сносном состоянии, — сказал Вер, когда мы очутились в трапезной. — Прекрасные фрески украшали стены, а пол был выложен плитами белого и черного мрамора. Стены постепенно разрушались, но комнаты внизу можно было сохранить, — Вер провел рукой по красиво изогнутой бронзовой ручке. — Я мечтал когда-то спасти аббатство. К сожалению, теперь слишком поздно, ничего нельзя вернуть. — Вер глухо застонал. — Нельзя было этого допускать. Это непростительно. Я должен был вернуться гораздо раньше.
— Пойдем домой, — произнес молчавший до этого Лемми.
— Хорошо, давайте уйдем отсюда.
Мы прошли через разграбленную библиотеку и вышли из дома.
— Посмотри на этот лишайник, — Вер опустился на корточки и стал рассматривать ярко-оранжевое пятно. — Знаешь, для того чтобы лишайник образовал круг диаметром десять сантиметров, необходимо не менее ста лет.
Лемми исчез, нырнув в отверстие в стене. Мы последовали за ним. Перед тем как покинуть аббатство, Вер бросил взгляд на оранжерею. Металлический каркас еще был цел, но все до единого стекла были разбиты. За оранжереей находился питомник. Вер тщательно исследовал густые зеленые заросли.
— По крайней мере, питомник можно будет спасти. Придется срезать с деревьев ненужные побеги и выкорчевать поросль. Взгляни на эти сосны. Они чахнут, подавленные дикорастущими сикоморами и бузиной. Хотелось бы выяснить, что это за порода?
— Македонская сосна, — внезапно появился Лемми и вмешался в разговор. — Pinus peuce. Редкое растение. Природный ареал — Западные Балканы. У него цилиндрические, заостренные на концах почки. Растет на склонах гор…
— Ты просто ходячая энциклопедия! — сказал Вер. — Спасибо, ты очень помог.
Нечто похожее на удовольствие промелькнуло на обычно бесстрастном лице Лемми.
— Надеюсь, что восстановление не потребует больших затрат, — сказала я. — Тебе, безусловно, будет необходима материальная помощь. Не забывай и о трудовых затратах.
В отдаленной части питомника, среди зарослей крапивы, где было темно, находилось жилище Лемми. Туда вела лестница: толстые сучья, скрепленные гибкой ивовой лозой. Я последовала за Лемми наверх и просунула голову в узкое отверстие.
— Очень мило! Словно гигантское гнездо.
Жилище представляло собой плетеную из ветвей деревьев корзину. Половину ее покрывала самодельная крыша. Солнечный свет проникал в гнездо между неплотно подогнанными ветвями. Под крышей несколько бревен образовывали подобие кровати. На кровати в беспорядке валялись одеяла и вышитые подушки. Я сразу узнала руку Бар. Рядом с кроватью аккуратной стопкой были сложены книги, покрытые голубой полиэтиленовой пленкой.
Вер вскарабкался вслед за мной.
— Я бы с удовольствием жила здесь, — сказала я. — Слышишь, дерево скрипит, словно корабль. Какая прелесть!
Я указала на яркие цветы шиповника, побеги которого обвивали бревна и тянулись к солнцу.
— Ты безнадежный романтик. Представь, каково находиться здесь под холодным ноябрьским дождем.
Вер с любопытством осмотрел коллекцию костей животных и яиц диких птиц, которую собрал Лемми. Я растрогалась, увидев, что небольшая птица свила гнездо прямо у Лемми над головой. Лемми, казалось, забыл о нашем присутствии. Он уселся на кровать, скрестил ноги и принялся листать книгу. Когда мы стали прощаться, он даже не взглянул в нашу сторону.
Пока мы спускались в долину, шли по заросшей лесной дороге и переходили через реку по узкому навесному мостику, Вер не вымолвил ни слова. Он шел вразвалку, засунув руки в карманы, и о чем-то думал. Я любовалась красотами, которые меня окружали, и представляла, как когда-то по этой пустынной дороге двигались вереницы паломников, скрипели груженые телеги, скакали всадники и важно вышагивали монахи. Хлоя, счастливая тем, что два человека, к которым она была привязана, были вместе, трусила впереди. В зубах она держала корягу и наотрез отказывалась отдать ее мне. В такой приятной компании я могла позволить себе поразмышлять о будущем.
Мне необходимо было найти работу до конца месяца. Придется купить краски и холсты на деньги, которые я заработала, нарисовав портрет леди Фриск. В Торчестере я заприметила небольшое кафе, в котором местные художники-любители выставляли свои работы. Я могла бы сделать несколько эскизов аббатства и выставить их на продажу. Но мне необходим был постоянный источник дохода. Я была согласна на любой физический труд, желательно на свежем воздухе, учитывая прекрасную погоду.
— На следующей неделе, во вторник, мы начинаем косить сено, — голос Вера прервал поток моих мыслей. — Не желаешь помочь? Два фунта в час и питание…
— Знаешь, ты можешь сколотить целое состояние — у тебя неплохо получается читать мысли.
— Это означает, что ты согласна? Отлично! — Вер повернулся и посмотрел на меня. — Похвальная твердость характера для такой деликатной особы. — Я была польщена. Настроение сразу же улучшилось. Вер продолжал смотреть на меня. — Давай зайдем в Гилдерой Холл, — произнес он странным тоном. Я готова была поклясться, что его голос звучал нежно. — Я найду аптечку. Твой нос начинает распухать…
