К этому времени мама уже покинула нас. Отец пережил первый инсульт, когда обнаружил, что мама сбежала с Гарри. Но его желание победить было сильнее паралича. Отец быстро встал на ноги, и на этот раз болезнь отступила, не оставив последствий. Когда двумя годами позже отец узнал, что Гарри умер от алкогольного отравления в захолустной гостинице на итальянской Ривьере, то еле сдерживал ликование. Отец любил повторять, что мама была вульгарной проституткой, которая вернулась к своим корням. Вер помнил маму гораздо лучше, чем я. Когда отец так отзывался о матери, Вер бледнел и сжимал зубы. Думаю, что он плакал по ночам. Или мне это только казалось? Няня была очень добра к нам и называла нас заблудшими ягнятами. Странно, мы росли вместе, но Вер, в отличие от меня, был молчаливым и скрытным. Думаю, что таким образом он защищался.
— Все, что ты рассказал, очень печально.
— У тебя доброе сердце, и это делает тебе честь, дорогая. Но все это происходило много лет назад. Детские раны больше не тревожат меня.
Мне стало интересно: был ли Гай искренен со мной?
— Я должна идти домой.
Мы нашли Хлою в кухне. Она обрадовалась, увидев меня. Собака с радостным лаем бросилась навстречу и стала облизывать мне пальцы. Кухня была большой и несколько старомодной. Высокий холодильник стоял в углу. По обеим сторонам от газовой печи на стене висели выкрашенные в кремовый цвет шкафчики со стеклянными дверцами. Пахло приготовленной пищей, сапожным кремом и глаженым бельем. На полу возле двери, на газете, стояли в ряд вычищенные и отполированные мужские ботинки. Влажные рубашки сушились на плечиках над электрическим обогревателем. Стопки мытых тарелок, частично прикрытых полотенцем, высились на столе. Ничто не говорило о присутствии мисс Глим, только одинокая кружка висела на крючке. Я надеялась, что мое появление не сделало чай мисс Глим слишком горьким.
Амброуз был в холле. Он прощался с гостями, которые не оставались ночевать. Леди Фриск нахмурилась, увидев меня. Гай проворно подал ей потрепанный меховой палантин. Амброуз со старомодной галантностью наклонился поцеловать ей руку. Я снова засомневалась: был ли правдивым рассказ Гая? Вдруг я заметила портрет молодой женщины. Портрет висел на стене в тени и был почти не виден. У женщины были светлые волосы и такой же, как у Гая, изгиб губ. Несмотря на несовершенную технику письма, художнику удалось передать характер молодой особы. Амброуз повернул голову, чтобы понять, что привлекло мое внимание. Заметив, что мой взгляд прикован к портрету, он издал легкий вздох и опустил голову, словно показывая: потеря жены все еще наполняет его сердце болью.
— Благодарю за прекрасный вечер, — сказала я и наклонила голову.
— Гай, поднимись в гостиную. Мадам дю Вивьер и баронесса скучают. Я хочу поговорить с мисс Сванн несколько минут. Ты же не откажешь старику?
Я пыталась выглядеть польщенной, хотя тело ломило от усталости. Амброуз оперся на мою руку. Мы проследовали через обеденный зал в комнату, скрытую бумажным экраном. Амброуз открыл дверь и включил свет.
Порыв холодного, наполненного ароматами растений воздуха защекотал ноздри. Мы находились в оранжерее. Здесь не было ни пальм, ни папоротников, только две длинные песчаные клумбы высились вдоль стен. Десятки цветочных горшков были зарыты в песок по самые ободки. Цветы радовали глаз многообразием оттенков. Они казались россыпью драгоценных камней.
— Какая красота! — воскликнула я. — Мир за стенами замка все еще серый и скучный, зима никак не хочет уходить, а здесь играет красками лето.
— Это растение называется «канадский кровяной корень», sanguinaria canadensis, — Амброуз протянул костыль по направлению к цветку с шарообразной белоснежной головкой. — У него корни кроваво-красного цвета. А вот это люпиновые, lyallii. Лепестки цветов небесно-голубого цвета… — Амброуз переходил от цветка к цветку. Я внимательно слушала. Было слишком сложно запомнить названия цветов из-за многообразия. — Я хочу подарить вам вот это, моя дорогая. — Не успела я сказать и слово, как Амброуз вручил мне горшок с растением, похожим на анемону. — Держите цветы в прохладном помещении. Они живут не более двух дней. И не благодарите меня. Ничто не подойдет вам более. Эти цветы единственные в своем роде, совсем как вы.
— Я хотела бы нарисовать их, — сказала я, притронувшись к лепестку. — Как жаль, что они умирают так быстро.
— Мимолетная красота ценится больше всего. — Глаза Амброуза остановились на моем лице. — В мире столько всего грубого, некрасивого, неприятного… У вас лист запутался в волосах, мисс Сванн. Позвольте мне…
Амброуз коснулся рукой моих волос и мягко провел ладонью по щеке. Я ощутила в его жесте неприкрытое сексуальное желание. Амброуз улыбнулся. Это была улыбка Гая, но более темная, более опасная.
— Позвольте показать вам мое последнее изобретение. — Он приподнял большой стеклянный купол, который был прикреплен к стене длинной резиновой трубой. — Видите мотылька? — Я разглядела крохотные трепещущие желтые крылышки. — Они откладывают яйца на листьях. Отвратительная привычка. — Амброуз поставил купол на полку, накрыв мотылька и цветы, и открыл кран. — Пускаем газ. Насекомое ощутит, как крылья становятся тяжелее. Посмотрите, мотылек пытается ими взмахнуть. Его головка падает. Он медленно задыхается. Воздух, в котором насекомое так свободно летало, стал причиной его смерти, — Амброуз засмеялся. Он посмотрел мне в глаза, довольно улыбаясь. — Не правда ли, забавно наблюдать за этим?
Гай включил зажигание, выжал сцепление и переключил рычаг скорости. Машина рванула с места. Мы обогнали «Остин Принцесс» леди Фриск на крутом повороте. Дорога огибала холм. С одной стороны склон обрывался отвесно.
— Разве необходимо ехать так быстро?
Зажженные фары выхватывали из темноты кусты, деревья, участки дороги и головокружительные обрывы. Все это сменялось молниеносно, словно кадры ускоренной съемки.
— Я всегда пытаюсь побить собственный рекорд. Не волнуйся. Я могу вести автомобиль с завязанными глазами. Смотри! — Гай закрыл глаза. — Хорошо, хорошо! Пожалей мои барабанные перепонки. С твоими легкими все в порядке, раз ты можешь так кричать. Видишь, я уже открыл глаза.
Остаток пути до Заброшенного Коттеджа Гай вел автомобиль подчеркнуто осторожно. Услышав шорох шин, Макавити выскочил навстречу. Кот с мурлыканьем терся о мои ноги, всем своим видом показывая, что ужасно проголодался. Плащ был настолько грязным, что я съехала вниз по склону без малейших колебаний. Гай настаивал на том, что должен поддержать меня при переходе по узкой планке, но я, кажется, перестала бояться. В коттедже не горел свет. Прим покинула меня — она вчера вернулась домой. Я очень по ней скучала. Прим говорила, что мне необходимо побыть в одиночестве. Очевидно, она предполагала, что я хочу побыть наедине с Гаем. Гай наддал плечом, дверь с натугой отворилась. Она скрипела, несмотря на то что Прим тщательно смазала петли. В камине тускло мерцали огоньки. Гай нашел спички и зажег газовые светильники.
— Спокойной ночи, — сказала я. — Спасибо за чудесный вечер.
