Гай хохотнул.
— Бар верит в ерунду с упорством, доходящим до мании. Думаю, что мы должны исключить из списка ведьм.
— Она не так проста, — промямлила я. У меня не оставалось аргументов, чтобы выиграть спор. Я решила сменить тему. — А какая у нее прекрасная кожа! Я хотела бы нарисовать Бар. Меня восхищает отсутствие в ней комплексов.
— Меня тоже, — согласился Гай.
Я вспомнила, что Гай имел с Бар короткую интрижку. Оставалась ли хоть одна женщина в округе, которую Гай не одарил своим вниманием? Мисс Глим поставила передо мной тарелку с noisettes
[59]. Запах жареной баранины смешался со сладким запахом нарциссов. Я почувствовала легкую тошноту.
— А вот и я, мисс Фредди, — Вернер наклонился ко мне. — Замечательно! Какой прекрасный особняк! Чудесная страна! Вы не желаете прогуляться со мной завтра утром? Мы пройдемся к реке и отпразднуем наступление весны. У птичек брачный сезон, а цветы пахнут так сладко… — Вернер закрыл глаза и восторженно вздохнул.
Рядом с нами появилась мисс Глим с кувшином мятного соуса. Вернер наморщил нос, открыл глаза и отшатнулся.
— Мне очень жаль, но я должна работать. Я занята практически целый день.
— Что за работа, которая так бездушно разлучает нас?
— Я работаю помощником на мельнице.
— Что? Вы шутите?
— Нет, я действительно работаю на мельнице. Наполняю мешки мукой.
— Grosser Gott!
[60] — Вернер схватил мою руку и крепко ее сжал. Я хотела высвободиться, но хватка у него была железной. — Как могут эти нежные пальчики заниматься столь грубой работой?
— Надеюсь, что не буду долго этим заниматься, — пробормотала я.
Вер поглядывал на нас. В уголках его рта затаилась улыбка. Вернер выбросил руку в нацистском приветствии. Разговор за столом немедленно стих. Несколько человек привстали с кресел и неуверенно повторили этот жест.
— Да! — указательный палец Вернера вонзился в воздух. — Луна восходит! — Сквозь неплотно задернутые шторы пробивался серебристый свет. — Это не первая Луна, как полагают невежественные астрономы. Нет, эта Луна четвертая по счету. Три первых Луны упали на землю. После падения третьей и перед восхождением четвертой ушел в пучину населенный могучими воинами материк Атлантида…
Вернер увлекся и забыл обо мне. Его разглагольствования представляли собой компиляцию старинных мифов и псевдонаучные построения. Я предпочитала не вникать в суть сказанного. Мои мысли свободно блуждали. Noisettes на столе сменил crème caramel.
— Как ты себя чувствуешь, детка? — Гай опустил руку мне на колено.
— Уже не голодна, но буквально валюсь с ног. Тяжелый рабочий день, забота о приемных детишках и, наконец, беседа с этим господином, — движением глаз я указала на Вернера, — почти прикончили меня.
— А я ведь сам хотел нанести coup de grâce
[61].
Глава 27
После ужина я старалась держаться как можно дальше от леди Фриск. Баронесса выбрала тяжелое кресло в отдаленном углу гостиной. Ее глаза закрылись, а голова упала на грудь. Последовав примеру баронессы, я тоже задремала. Очнувшись, я обнаружила, что кофе остыл. Рядом со мной присела мадам дю Вивьер.
— Дорогой друг, — произнесла она с французским прононсом, — Вернер посвятил вас в нашу тайну, n'est-ce pas?
[62] Мы полагаем, что вы с пониманием отнесетесь к нашим воззрениям.
— Думаю, что меня не правильно поняли…
— Нет, нет. Вы совершенно правы. Мы не должны быть слишком подозрительными. К сожалению, еще не все осознают, насколько грандиозны наши планы.
— Гм, но боюсь, что со времен войны…
— Ха, это! — мадам дю Вивьер махнула рукой, словно отогнала надоедливое насекомое. — Война — лишь незначительный эпизод, а мы говорим о тысячелетней истории.
— Мисс Фредди! — надо мной наклонился Вернер. — Амброуз желает побеседовать с вами.
Глаза баронессы внезапно открылись.
— Вернер, поднимись в комнату и принеси книгу о франко-прусской войне, которую я читаю.
— Ganz bestimmt, Mutti
[63]. Пойдемте, мисс Фредди.
Я последовала за Вернером в холл. По дороге я остановилась на минуту, чтобы бросить взгляд на портрет мамы Гая. В зрелом возрасте миссис Гилдерой была спокойной, властной, абсолютно уверенной в себе женщиной. Ее красоту несколько портили жесткие складки у рта. На противоположной стене висел портрет мужчины в военной форме — темном кителе и красных брюках. Он сидел в расслабленной позе, закинув ногу на ногу. Шрам на левой стороне лица, который тянулся от виска до подбородка, придавал его облику суровости. Его глаза были черного цвета и горели отвагой. Надпись под портретом гласила: «Генри Ле Местр. Полковник 11-го гусарского полка».
— А, мисс Глим! — Вернер остановил служанку, которая проходила мимо. — Не могли бы вы принести баронессе книгу, которая лежит под подушкой в ее комнате? Баронесса ожидает в гостиной.
Мисс Глим, казалось, запыхалась. Ее лицо раскраснелось, колпак на голове съехал набок. В руках она держала поднос, заставленный грязными тарелками. Мисс Глим многозначительно посмотрела на Вернера, но покорно поставила поднос и стала подниматься по лестнице в комнату баронессы.
— Пройдемте, мисс Фредди, — Вернер смущенно указал пальцем вниз.
Я несколько встревожилась. Внизу находился винный погреб: деревянные решетки вдоль стен, плотно уставленные пыльными бутылками. В погребе было холодно, неуютно и пахло чем-то кислым. «Не самое подходящее место для соблазнения», — подумала я, но Вернер вдруг захихикал. Его глупый смех усилил мои подозрения.
— Послушайте, Вернер, — начала я сурово. — Не верю, что Амброуз находится здесь, хотя бы потому, что он вряд ли смог самостоятельно спуститься по лестнице.
Всем своим видом Вернер показывал, как он страдает.
— Дорогая, мисс Фредди, в чем вы меня обвиняете? Я всего лишь хочу показать вам кое-что.
Вернер толкнул дверь, и мы оказались в комнате, где не было ни винных бочек, ни бутылок. В центре находился круглый стол, вокруг него стояли двенадцать стульев. Стены были украшены изображениями рун и иероглифами. Над столом висел большой портрет Гитлера.
