Йен сполоснул стакан и до половины наполнил его водой из-под крана. Пегги тем временем принялась убирать в ванной. Йен отрывисто спросил:
– Как к ней попало лекарство?
– Я не знаю. Она не могла… – пролепетала я.
– Но она смогла! – отрезал Йен с мрачным видом.
– Что еще за лекарство? – спросил Джон Ван де Ноде.
– Лекарство, которое она принимает на ночь, чтобы лучше спать. Сегодня вечером я дала ей одну ложку, а остальное убрала. Но когда я позже вошла в спальню, пузырек стоял здесь.
– О Господи! – ахнула Хелена Ван де Ноде. – Она так много выпила…
Джон Ван де Ноде был ошеломлен. Он спросил меня:
– Но как? Люси, а вы точно не оставляли здесь лекарство?
– Нет, конечно, – ответила я. – Лекарство хранится в аптечке в ванной, туда я его и убрала.
– Даниэла не могла бы его достать.
Джон Ван де Ноде посмотрел на аптечку, которая висела в ванной на стене довольно высоко.
– Значит, как-то добралась. Если бы я проявила небрежность и оставила пузырек в спальне, я бы так вам и сказала. Честное слово, я бы сказала. Но я его не оставляла, я убрала его обратно в аптечку.
– Вы точно это помните? – спросил Джон Ван де Ноде.
– Ну разумеется.
Хелена Ван де Ноде устало сказала:
– Давайте оставим эти расспросы до утра. Я останусь здесь и буду играть с Дэнни в карты, чтобы она не заснула. Спокойной всем ночи, Йен, идите спать. И вы, Люси, тоже.
– Люси, как вы могли? – воскликнула Пегги с упреком. От переживаний ее голос дрожал. – Как вы могли?
– Пегги, но я не оставляла здесь лекарство! Я убрала его на место, в аптечку. Я знаю, что я это сделала.
Пегги отвела взгляд.
– Ох, Люси…
Похоже, она мне не верила. Она тяжелой походкой вышла из спальни в коридор. А я поплелась в свою комнату и села на кровать. У меня начиналась реакция на произошедшее, я вдруг почувствовала озноб, и меня стала колотить дрожь. Если бы я не вошла к Даниэле тогда, когда вошла… Но я же пришла, и с Даниэлой теперь все в порядке. Я закрыла глаза и попыталась уснуть.
Утром за завтраком Йен спросил:
– Вы уже видели Даниэлу?
– Я к ней заглядывала, но она еще спала.
– А разве вам не следовало ее разбудить? – небрежно поинтересовалась Леония.
– Она спала совершенно нормальным сном. И поскольку за ночь она вымоталась, я не стала ее беспокоить.
Леония вдруг продемонстрировала нетипичное для нее великодушие.
– На вашем месте я бы не слишком себя винила, – сказала она. – Вы же не могли знать, что глупый ребенок выпьет лекарство. В конце концов, оставлять бутылочку с лекарством на столике возле кровати вполне обычное дело.
Меня это разозлило.
– Даниэла не глупый ребенок. И я не оставляла лекарство на столике возле кровати.
– Правда? – Леония подняла брови, и на ее губах заиграла ехидная полуулыбка. – Как странно…
– Ничего странного, это просто правда.
– Но тогда как она достала лекарство?
– Не знаю. Но когда Даниэла проснется, она, без сомнения, нам расскажет. Передайте мне, пожалуйста, тост.
Йен пристально посмотрел на меня.
– Вы уверены, что вам не изменяет память? – спросил он. – У вас же болела голова вчера вечером.
Тут я не выдержала и взорвалась:
– Я и не ожидаю, что вы поверите всему, что я говорю! Я прекрасно знаю, что вы не хотели, чтобы я приезжала, а теперь делаете все, чтобы выставить меня небрежной и некомпетентной. Но я не такая. Вы ведь уверены, что в аварии на горной дороге виновата я? Но это не так! И прошлой ночью моей вины в том, что случилось, не было! Я очень хорошо отношусь к Даниэле, мне нравится о ней заботиться, и я намерена оставаться здесь и продолжать это делать! – Я резко встала и вышла из комнаты. Йен ошеломленно смотрел мне вслед.
Когда я вошла в комнату Даниэлы, она уже встала и одевалась. Увидев меня, она сонно улыбнулась.
– Даниэла, ты хорошо себя чувствуешь?
– Да, спасибо. Я правда играла с мамой в карты посреди ночи?
– Правда.
– Прямо среди ночи?
– Да.
– Ничего себе! Как вы думаете, мама согласится со мной и этой ночью поиграть?
– Не думаю. Прошлой ночью вы играли в карты потому, что ты плохо себя чувствовала.
– Это было противно. Когда меня тошнит, я всегда плачу.
Я взяла в руки пустой пузырек от лекарства.
– Даниэла, как ты достала его из аптечки?
Она посмотрела на меня с озадаченным видом.
– Я его не доставала.
– Но ты ведь выпила лекарство? – мягко спросила я.
Даниэла замотала головой:
– Нет, я пила только горячий шоколад, больше ничего.
– Даниэла, прошлой ночью тебе было плохо, потому что ты выпила все свое лекарство. Смотри, в бутылочке ничего не осталось.
Широко открытые серо-зеленые глаза смотрели невинно.
– Я не брала, честно, не брала.
– Даниэла, очень важно, чтобы ты сказала правду. Если ты это сделала, я не буду на тебя сердиться, но я очень рассержусь, если ты меня обманешь. Скажи, как ты смогла достать бутылочку из аптечки?
– Я не доставала!
– Но ты же его выпила?
– Нет, честно, я его не пила. Я говорю правду, честно-честно. – По щекам Даниэлы потекли слезы.
Я обняла ее за плечи.
– Не плачь, Даниэла, не из-за чего плакать. Давай-ка пойдем завтракать. Пегги сделала тебе яичницу-болтунью.
Девочка вложила свою ладошку в мою руку.
– Вы ведь мне верите? Я бы не стала вас обманывать, честное слово.
Я пожала ее ладонь.
– А если ты вспомнишь, как пила лекарство или как ты его достала, то расскажешь мне?
– Обязательно расскажу. Вы на меня не сердитесь?
– Глупышка, конечно, не сержусь. Я только хочу, чтобы ты все вспомнила.
– Я не помню! Я даже не помню, чтобы мне это снилось!
Когда Даниэлу стал расспрашивать отец, она так же упорно стояла на своем. Джон со вздохом отпустил дочь и обратился ко мне:
– Прошлая ночь ее напугала, она даже не признается, что выпила лекарство, тем более не скажет, как до него добралась. Думаю, нужно считать этот вопрос закрытым и впредь следить, чтобы аптечка была всегда заперта.
Чувствуя себя несчастной и жалкой, я поплелась на пляж. Единственным человеком, с которым я бы сейчас могла почувствовать себя лучше, был Стив с его здравым смыслом и оптимизмом, но до встречи с ним оставалось еще часов десять.
