– У нас не принято, чтобы прислуга оставалась в доме на ночь, – сказал Андре, поднимаясь со своего места. Его взгляд лениво скользил по мне, и я подумала – так и будет, когда мы проживем вместе лет двадцать. Его взгляд будет спокойным, его желания будут умеренными. Эта мысль показалась мне оскорбительной и успокаивающей одновременно. Что-то было восхитительно новым, неожиданным в самом допущении того, что мы можем провести вместе двадцать лет. До этого дня Андре был кем-то вроде героя из сказки или даже триллера: он мог меня пугать, мог привлекать, я хотела на него смотреть, мечтала оказаться в его руках, но не думала о будущем. Я словно смотрела фильм с нами в главных ролях и подозревала, что у такого фильма просто не может быть хорошего конца. Однако я продолжала его смотреть, не в силах оторвать от Андре глаз.
Оставим всё плохое в прошлом… Андре – с легкой сединой в волосах, с газетой в руке, в мягких тапках, со спокойным пресыщенным взглядом мужчины, обладавшим мною слишком много раз. Неужели это так уж невозможно?
– Почему так? – спросила я, прислушиваясь к тишине опустевшего дома.
– А ты не догадываешься? – удивился Андре, как бы между делом подцепляя из бара бутылку вина. – Чтобы не увидеть чего-нибудь совершенно неприличного. По сравнению с чем фотографии твоей стройной обнаженной фигурки в окне покажутся детскими шалостями.
– Шалости – это то, что ты любишь больше всего, – рассмеялась я, кивая на бутылку. – Собираешься меня споить?
С этими словами Андре подал мне руку, а в его глазах промелькнуло что-то такое, чему я не смогла дать названия, но что взволновало меня и заставило задаться вопросами, на которые мне никто не собирался давать ответы.
– Куда мы идем? – спросила я, хотя на самом деле хотела знать, что мы будем делать. Андре улыбнулся себе под нос, он не смотрел на меня, явно представляя меня – прямо сейчас – в другом месте, в других позах, в другом виде.
– Моя мать совершила с тобой невозможное, она умудрилась сделать так, что ты и в самом деле выглядишь такой….
– Невинной? – предположила я. Глядясь в зеркало, я и сама не могла поверить, сколь непохожей на себя можно сделать распутную, растленную женщину, используя только платья, кисточки и расчески.
– Не просто невинно, – вздохнул Андре, и в том, как трепетало его дыхание, чувствовалось нарастающее желание. – Ты выглядишь нетронутой. Ты выглядишь девственницей, моя птица, и это одновременно и восхитительно и очень болезненно для меня как для мужчины. Потому что лишний раз напоминает о том, что кто-то уже брал тебя до меня.
– Ну знаешь ли! – возмущенно фыркнула я. – Этого уже не исправить.
– Отчего же, – возразил он мне, заставляя подняться с места. Андре закружил меня, оглядывая мое платье, мое усталое лицо, мои полные страха и ожидания глаза. Как же прекрасно было не знать, что Андре готовит для тебя, не знать, что творится в его красивой голове, какие черти пляшут за спокойным взглядом темно-медовых глаз.
– Думаешь, можешь повернуть время вспять? Или использовать науку и восстановить уничтоженную девственность? – Я расхохоталась и сама испугалась, как мой смех отозвался эхом в пустом доме. Андре улыбался молча, и улыбка у него была нехорошая, обещающая самые разные вещи, обещающая, что я отвечу за всё. За каждое сказанное слово.
– Смеяться изволите, моя дорогая? Нет, мы не станем использовать чудеса пластической хирургии. Я не люблю имитировать оргазм, я люблю получать оргазм, и для тебя хочу того же. Есть вещи, которых ты еще не лишилась, есть места, в которых мы этого не делали. Я никогда не занимался с тобой любовью в доме своей матери. Ни с кем, если уж на то пошло.
– Ни с кем? – вытаращилась на него я. – Ты боишься своей матери?
– Нет, просто я слишком рано уехал от нее. Я не хотел жить здесь. Мне постоянно казалось, что меня пытаются подравнять, как материны кусты в саду. Я жил отдельно. Ну что же ты стоишь, моя девственная птица. Идем со мной. Я не обещаю, что буду нежен.
– Я бы не рассчитывала на это, – заверила его я. Голос вдруг охрип, и я невольно облизывала губы. Андре продолжал тихонько улыбаться. Он повел меня за собой к лестнице, держа мою руку очень высоко – так выводят на паркет партнершу для танца, словно демонстрируя ее зрителям. В другой руке он держал бутылку, открытую им и закрытую пробкой вручную, а также два бокала.
– Тебе не интересно, что у меня на уме? Ты не задаешь свои миллионы вопросов, не пытаешься заранее всё узнать. Почему? – спросил он, поднимаясь по лестнице. Я хмыкнула.
– Опыт. Я уже знаю, что даже если мне безумно интересно, что ты сделаешь со мной, ты всё равно этого не откроешь.
– Опыт – это не то слово, которое тебе сегодня понадобится. Тебе придется довериться мне. Черт, как же тебе идут эти невинные светлые платьица. – Андре не удержался, застыл ненадолго на лестнице, рассматривая меня. От его пристального взгляда у меня забилось сердце, и я невольно свела ноги вместе, коленка к коленке. Это насмешило его еще больше. Андре еще раз смерил меня взглядом, снизу доверху, а затем кивнул и отпустил мою руку.
– Иди наверх.
– Ты что, хочешь заглянуть мне под юбку?
– Я накуплю тебе сотни белых платьиц, чулок и гольфов и буду лишать тебя девственности каждый день – если тебе понравится.
– Мне будет больно? – спросила я, скорее следуя стереотипу, помня, что именно этот вопрос задают своим первым мужчинам все девушки. Я уже включалась в новую ролевую игру, не понимая, что Андре не из тех хищников, что играют в игры.
– Надеюсь, что да, – ответил он. – Впрочем, я сделаю всё возможное, чтобы боль не была сильной. Многое в твоих руках, птица. Ты должна доверять мне.
– Ты говоришь так, словно….
– Словно я серьезен? Словно это – не шутка?
– Да, – кивнула я, стараясь говорить спокойно и ровно. Я играла с огнем, и мне нравилось чувствовать, как мои щеки загораются, как горят мои ладони.
– Это не шутка. Ты даже не представляешь, насколько я в бешенстве, что ты, моя прелесть, и время украли у меня то, что я хотел бы иметь. Я хотел бы быть твоим первым и единственным, я хотел бы, чтобы ты была такой, какой я тебя сделал. Но ты непокорная птица, у которой на все есть собственное мнение. Что ж… Сегодня ты принадлежишь мне. Ты не споришь с этим, птица?
– Как тут поспоришь? Ты объявил об этом всему миру. То есть это сделала твоя мать. Ты же молчал, будто наследный принц, которого заставляют жениться.
– Я произвел на тебя такое впечатление? Это неправильно, я очень хочу на тебе жениться. Нам нужны свечи, – вдруг добавил Андре.
– Свечи? Как романтично! – воскликнула я.
– Потому что романтик – мое второе имя, – ухмыльнулся он. – Мне кажется, они должны найтись в одной из ванных комнат. Мать всегда и везде держит миллион разных свечей, словно боится, что в Париже кончится электричество. Сейчас ты пойдешь по коридору в этом своем сумасшедшем платьице и посмотришь сама. Ванная комната – третья дверь по коридору.
