– Счастливые моменты?!
– Да. У меня после того случая появилось ощущение, что, если женщина в хороших руках, она может даже в такой ситуации почувствовать счастье. Того малыша звали Карло. Через два года у его матери родился здоровый ребенок, его тоже приняла я. Но я до сих пор с нежностью вспоминаю Карло. Есть прекрасная фотография, на которой Карло лежит у нее на груди. У него была короткая жизнь, но это была жизнь. Для меня в опыте с Карло было важно, что я могу помочь женщине вынести невыносимое, пережить то, что, казалось бы, пережить невозможно: родить ребенка и дать ему умереть на своей груди… Конечно, не все женщины реагируют так, если их дети обречены. Я много раз принимала роды у полностью “замороженных”, ледяных женщин, которые ничего не хотели, ни смотреть на ребенка, ни прикоснуться к нему. Вот что для меня действительно тяжело – это если женщина “ледяная”. Но мой долг – принять и эту ситуацию. Некоторые просят сделать им кесарево, чтобы вообще не быть участником процесса. Или говорят: “Уберите ребенка как можно быстрее, как только он появится!”
– Именно так я и говорила. Я боялась его увидеть. Боялась, что он будет страшный.
– Они не страшные.
– Но ведь бывают страшные. С реальными, видимыми уродствами.
– Если что-то не так, например, с головой, можно надеть шапочку. Это как раз задача акушерки вроде меня – “презентовать” малыша так, чтобы матери не было страшно, чтобы она, наоборот, увидела его красоту. Для совсем крошечных малышей я, например, использую скорлупки страусиных яиц. Я украшаю скорлупку, кладу туда малыша, как в колыбельку, и показываю матери.
– Где вы берете страусиные яйца?
– Яйца? Как где? На страусиной ферме. Тут есть одна, под Берлином. Я им написала имейл, что я, мол, акушерка из “Шарите” и мне регулярно нужны страусиные яйца…
– Вы им объяснили, для каких целей нужны яйца?
– Конечно, объяснила. Именно поэтому они присылают мне их бесплатно.
– Если женщина все же не хочет смотреть на малыша ни в скорлупке, ни без и просит “убрать его как можно быстрее” – вы тогда убираете как можно быстрее?
– Да, но потом я даю женщине время и возможность передумать. В запасе всегда есть время. Не надо ничего решать сразу – потом можно очень пожалеть. Самые важные часы – это 6–8 часов после родов, очень часто именно столько нужно женщине, чтобы захотеть все-таки увидеть малыша. Иногда нужно больше времени – например, сутки, но через 24 часа малыш выглядит уже иначе, он успевает сильно измениться. Но мы все равно рекомендуем смотреть на ребенка. Потому что фантазия в любом случае более жестока, чем реальность. В реальности же родители обычно видят именно красоту. Очень важно увидеть, что это твой ребенок и что он не монстр. “О, смотри, у него твои губы и мой нос!..” Я тут как-то шла по улице, увидела рекламную вывеску, которая мне очень понравилась, и сфотографировала ее. Я люблю фотографировать вывески… Вот. Видите? “Все, на что ты смотришь с любовью, красиво”.
Она пролистывает фотографии в своем допотопном мобильном телефоне: мелькают лица незнакомцев, плакаты с социальной рекламой, вывески, крошечные младенческие тельца в нарядных, украшенных розовыми перышками скорлупках страусиных яиц. Наконец, находит фото нужного слогана: “Все, на что ты смотришь с любовью, красиво”. Она странная, эта Корнелия, фотографирующая социальную рекламу на телефон. Про таких говорят: “Немножко не от мира сего”.
– А вы… Как вы смотрите на этих чужих мертвых детей?
– Так же, как на чужих живых детей. Я вообще делаю с ними все то же самое, что и с живыми малышами. Я мою их, одеваю. Я с ними разговариваю.
– О чем вы с ними разговариваете?..
– Я говорю им: “Привет, добро пожаловать. Какой ты красивый! Как жаль, что твоя жизнь была такой короткой”.
…В тесной комнате прощаний резко кончается воздух, а голос Корнелии начинает звучать гулко и неразборчиво, словно в каменной пещере. Все же плохо, когда нет окон. Или дело не в окнах? Я вдруг чувствую, как приоткрывается крошечный люк в давно забытую бездну. И оттуда, из бездны, вместо воздуха тянется сквознячок паники. В этой комнате, с этой женщиной – здесь нечем дышать.
Эта женщина – ангел смерти.
Эта комната – склеп.
В этой комнате я смотрела в корзинку с холодным, обиженным бейби. В этой комнате… Нет, не в этой. Я стряхиваю с себя наваждение. Эта комната просто похожа на ту, другую. Но не та. Не та… Люк захлопывается. И я снова слышу, что говорит мне Корнелия.
– …Я называю их по имени, если у родителей есть для них имя. Или еще иногда бывают клички, вроде Маленькой Звездочки. Иногда женщины, послушав, как я это делаю, тоже что-то им говорят. И это хорошие минуты, их потом вспоминают всю жизнь. Жизнь ведь продолжается… Обычно нескольких часов женщине хватает, чтобы побыть с погибшим ребенком и “отпустить его”. Но некоторые потом еще возвращаются. Поэтому у нас есть специальный холодильник с вентилятором и датчиком температуры. Малыши там хранятся раздетыми, чтобы не завелась плесень. Если мать хочет увидеть своего малыша, задача акушерки – в любое время суток одеть его и показать…
…Чуть позже, после окончания интервью, Корнелия проведет меня по родильному отделению – и покажет, в числе прочих достопримечательностей, этот самый холодильник. Небольшой. Совершенно обычный с виду. С датчиком температуры, показывающим плюс четыре по Цельсию. Простодушно распахнет передо мной дверцу и предложит заглянуть внутрь. Там, внутри, я увижу две белые тарелки, а на тарелках – закрытые свертки, похожие на запакованные куски сыра. Но я буду знать, что это не сыр, и мой воздух на время кончится снова. “Здесь всегда температура от 3 до 5 градусов, – с гордостью скажет Корнелия. – Вот отсюда мы их берем, одеваем и показываем женщине, если она хочет увидеть малыша”. Вот отсюда они их берут. Из обычного холодильника.
Из такого же когда-то взяли и моего. И одели его. И положили в корзинку. И мне показали.
– …А некоторые хотят увидеть своих детей через годы – на этот случай у нас есть фото и отпечатки ножек. Мы стараемся всегда делать фото и отпечатки и отдавать их родителям при выписке. Мы даем их в закрытом конверте – на случай, если они не хотят видеть это фото, но чтобы у них была возможность в любой момент вынуть фотографию и посмотреть.
– Вы верите в Бога?
– Да, я верю. А некоторые женщины не верят – но все равно хотят крестить своих детей или освятить их, если они рождаются мертвыми. Им от этого становится легче. У нас при больнице есть священники, но если по какой-то причине священник недоступен, а дело срочное, я могу крестить ребенка сама.
– Вы?!
– Да. Акушеркам разрешается крестить детей. Или провести церемонию освящения, если ребенок мертв.
