Если, читая эту книгу, вы начнете раздражаться, возможно, дело в том, что вы разоблачили одну из ваших стратегий самозащиты, а раздражение стало средством спасения от замешательства и дискомфорта. Эти ощущения – первая ступенька на пути к осознанию того, что мы прибегаем к стратегии самозащиты и к избавлению от нее.
Гнев – один из уровней стратегии самозащиты, но не ее цель. Некоторые испытывают значительное облегчение, когда стратегии, частью которых является гнев, становятся настолько податливы, что он начинает ощущаться острее, чем прежде. Люди внезапно обнаруживают, что теперь им намного легче высказаться и постоять за себя. Поэтому создается впечатление, будто цель достигнута.
Но гнев – лишь одна из промежуточных станций, на которой иногда хочется выйти и остаться, позволив этому чувству стать частью своей поведенческой реакции.
Ощутив гнев, Каспер отправился домой к своим пожилым родителям, высказал им, что он думает об их манере воспитания, и вспомнил все те случаи, когда родители, по его мнению, предавали его. После этого Каспер почувствовал несказанное облегчение, его настроение улучшилось, он впервые за многие годы почувствовал прилив сил.
Если гнев становится частью поведенческой реакции – это проявление техники выживания, а не конструктивного эмоционального навыка. Иногда такая вспышка ярости действительно оказывает положительное воздействие, что намного лучше полного внешнего отсутствия эмоций. Если же при этом для нас не составляет труда извиниться, мы с легкостью восстановим отношения с теми, кто стал объектом нашего гнева.
Пожалуй, лучшим выходом для всех будет умение, испытывая гнев, научиться сдерживать его, не обременять им других, не выплескивать свое чувство наружу, а попытаться осознать его таким образом, чтобы по отношению к окружающим проявить одновременно и открытость, и сопереживание.
Лишь спустя много лет Каспер смог поставить себя на место родителей и взглянуть на ситуацию их глазами. Его обвинения причинили им немало боли и страданий, причем родители так и не поняли, почему он вдруг набросился на них с обвинениями. После случившегося они начали бояться новых нападок и надолго отдалились от сына.
Осознать собственный гнев и выразить его – вовсе не окончательная цель. Мы пробудимся к жизни, если научимся осознавать и выражать печаль и тоску, которые часто скрываются под гневом, – благодаря им мы начнем испытывать потребность в близости и привязанности к окружающим нас людям.
Печаль и боль
За стратегиями самозащиты, раздражением и гневом часто скрываются печаль и боль. Некоторые полагают, что это касается лишь тех, кто пережил детские травмы. Но идеальными родителями не может похвастаться ни один из нас. В детстве все мы пережили моменты разочарования и одиночества, а иногда нам казалось, будто нас не любят. И это не осталось без последствий.
Посмотрим, как далее разворачивалась беседа между Мартином и психотерапевтом. Прошло какое-то время, и гнев Мартина утих.
П: Что вы сейчас ощущаете?
М: У меня в горле комок. Я мерзну. И мне от этого не по себе.
П: Чего вам сейчас не хватает?
М: Не знаю (отводит глаза).
П: Вы отводите глаза. Что вы чувствуете?
М: Пустоту.
П: А что внутри этой пустоты?
М: (на глаза наворачиваются слезы).
П: Чего вам хочется? Могу ли я сказать или сделать то, что вас сейчас обрадует?
М: Скажите, что я вам нравлюсь (плачет).
После этого пациента захлестывает волна детских воспоминаний. Мартин вспоминает, как за ужином не спускал глаз с лица матери, стараясь поймать ее улыбку. Чаще всего мама выглядела отстраненной, и Мартин хорошо запомнил разочарование и тоску, которые охватывали его, когда он вставал из-за стола. Сейчас Мартин видит себя таким, каким был тогда, – маленьким осторожным мальчиком, делавшим все возможное, чтобы его полюбили, но взамен почти не получавшим эмоциональной близости и внимания. На этом этапе Мартин осознает, что недополучил любви. Вновь понять, что тебя не любили, особенно те люди, с которыми ты в детстве был тесно связан, – значит опять пережить потрясение. Однако именно здесь кроется настоящая причина проблемы, и именно отсюда вырастет новая жизненная сила.
Испытывая сострадание к себе-ребенку и себе-взрослому, Мартин начал осознавать свою печаль.
Как только стратегия самозащиты перестает действовать, у нас возникают те же чувства, которые мы испытывали в детстве. Сперва – когда печаль становилась невыносимой – Мартину приходилось нелегко. Но впоследствии, научившись уделять ей внимание, он понял, что печаль и радость очень близки друг другу, что полноценная жизнь возможна в том случае, если позволить обоим этим чувствам проявиться в полную силу. Нужно обязательно давать волю собственной печали, уделять ей внимание, выражать ее, сделать ее частью своей личности, чтобы в отношениях с близкими перестать утаивать это чувство. Множество нецелесообразных поведенческих реакций приводит к попыткам избежать печали или дискомфорта.
Сближение с самим собой означает сближение со всеми душевными страданиями, которые мы пережили, а значит, с любовью и нелюбовью. Если мы отстранимся от этих ощущений, пережитых нами в детстве или в более позднем возрасте, то, вероятнее всего, подавим в себе способность замечать симпатию со стороны других людей.
Вот что рассказала Шарлотта, прошедшая длительный курс терапии:
«Сейчас я научилась замечать, что некоторым из окружающих по-настоящему нравлюсь, а некоторые просто хотят со мной сблизиться. В последнем случае я не особенно стараюсь сохранить отношения и проявляю осторожность.
Когда-то я дарила свое сердце практически каждому, кто улыбался и протягивал мне руку. Глубоко в душе я чувствовала себя человеком второго сорта и полагала, что должна быть благодарна за каждое сказанное мне доброе слово.
Сейчас, отработав детские воспоминания, я вижу, что была любящим ребенком, вынужденным расти в условиях недостатка внимания и эмоционального контакта. Сперва признать это было необыкновенно сложно, хотя пролитые мною слезы были, скорее, слезами облегчения. Какое-то время меня словно бросало из стороны в сторону: сначала я прекрасно осознавала случившееся, а в следующую секунду уже сомневалась в том, действительно ли все понимаю.
Сейчас я уже достаточно наплакалась, смятение и неразбериха остались в прошлом. Я стала другим человеком с новыми качествами, которые помогают решать, чего мне хочется или не хочется от взаимоотношений с другими людьми».
Мысли Шарлотты о собственной ничтожности зародились у нее в детстве. И с тех пор – как бы она ни пыталась пробудить в себе оптимизм и способность видеть мир в радужном свете – то и дело всплывали на поверхность, вгоняя ее в депрессию. Подобные мысли были частью стратегии самозащиты – они мешали заметить отсутствие любви. Лишь когда Шарлотта осмелилась реально оценить условия, в которых существовала в детстве, и собственную эмоциональную реакцию того времени, эти мысли ослабили хватку. Только тогда ей удалось воссоздать свою личность так, чтобы она соответствовала реальности взрослой женщины.
