– Что ты у меня внутри хозяйничаешь? Заначку какую-то нашёл…
– Не какую-то, а мичманскую. Без неё, чтоб ты знал, корабль всё равно, что без флага – в отсеке зашуршало и загремело. – Хорошие у тебя были мичмана, домовитые. Сухпаев у них пара дюжин. Галеты, тушёнка, вода в консервах. Вот, бурбона канистра… Посидим, повечеряем.
– Слушай, человек! Ты бы уплыл, что ли? Шлюпки у меня еще есть. А то, завтра тут будет такое…
– Будто я не знаю! – фыркнул собеседник – Тем больше поводов напиться.
Эту привычку, напиваться горючими жидкостями, он не терпел, ставя её ниже всех прочих многочисленных человеческих слабостей. Каждый раз результатом попоек было что-нибудь разбитое, сломанное или запачканное. А как тогда на стрельбах выставили прицел на полгоризонта левее, и двенадцатидюймовый «чемодан» провыл над оцепеневшим Абердином? Стыдоба-то…
– Эй, ты, внизу! Заканчивай свою пьянку!
– Ну, давай, договаривай! А не то… – ты это хотел сказать?
– А не то – пар пущу.
– Ну и дурак! – и металлическая кружка звякнула о канистру – Во-первых, нет у тебя пара. Стравили весь. А во-вторых – ну, ошпаришь ты меня, тебе что, лучше будет? Один, как дурак, и в кишках у тебя я дохну.
– А так что, лучше?
– А так – веселее. И поговорить есть с кем. Ночь-то длинная. А вас, железяк, не всякий ведь понимает.
Он, подумав, согласился.
Снаружи выл разошедшийся ветер, с волн срывало пену, обугленные остовы пальм глухо гудели и скрипели на порывах. Зыбью натягивало якорные цепи и дёргало провода к таившейся на глубине бомбе. А в недрах линкора горел невидимый с берега свет и продолжался разговор.
– Ну вот, в госпитале меня подлечили, заштопали – и пинком на берег, в отставку. Я за пособием – «тыр-пыр, ничего не знаем, ранение получено после окончания боевых действий, сам виноват». И всё пособие. Ну и на работе меня, как понимаешь, не ждут: кому ты нужен, одноногий?
– …
– Тоже мне, сравнил! У тебя этих винтов четыре, и от потери ты не валишься. А я, видишь, на костыле шкандыбаю.
– …
– Ну, понятно, что не видишь. Это только говорится так. Ну, ладно. За прозрение!
– …
– Так вот, о чём я? Ну да, помыкался я так, потыкался, и решил домой, к милой. Вдвоём, думаю, переживём пока, а дальше наладится. Приезжаю – что такое? Дом заколочен, вещи вывезены, никто ничего не знает.
– …
– Что ты говоришь? Хм…, даже и не знаю, как объяснить-то. Вот дом, например. Я сам его построил, чтобы с ней там жилось хорошо. Удобный такой, красивый. Второй этаж – на полстены окно зеркальное. Чтобы солнце утром будило. Как я эту витрину наверх поднимал, самодельным же краном – и страх, и смех.
– …
– А сам виноват, отвлекаешь… Да, я там прямо так и сел, у двери заколоченной. Не знаю, сколько сидел. Потом уже догадался на почту глянуть – а там письмо. Мне, до востребования. Типа, не жди, извини, я иду в новую жизнь, пожелай мне счастья. Потом уже, окольными путями, вызнал. Не дождалась меня милая с войны, выскочила за антрепренёра своего. Чернявый такой, мордастый, волосы всегда дыбом. Счас, погоди, я налью.
– …
– Ну, вот. Так что, за этот контракт я всеми руками ухватился. А пришли сюда, осмотрелся. И, вот честно скажу – расхотелось возвращаться. Что меня там ждёт?
– …
– Здесь, говоришь, что ждёт? А здесь я всё знаю. Ну и что, что не на тебе служил? Все вы одинаковые. Впрочем, и мы не сильно разнимся. Вот сейчас глаза закрою – и будто всё по-старому. Волна в борт, смазкой воняет, война. А где-то в Иллинойсе солнце светит в зеркальное окно. Вот так вот.
– …
– И ты спи. Интере сно, вам, железным, сны снят ся? Эй! Ну вот, усн ул. А мы еще по капельке…
…Харрис Гордон Браун, механик, принимал участие в операции «Перекрёсток» в качестве вольнонаёмного специалиста по котельным и вспомогательным установкам. После теста „Эйбл” входил в состав досмотровых партий для обследования состояния линкоров «Невада» и «Арканзас», авианосца «Индепенденс». На последнем, возможно, был подвергнут радиоактивному облучению в дозе, достаточной для развития лучевой болезни (по косвенным данным, т. к. состояния различной тяжести впоследствии развились у всех участников досмотровой партии). Последним его заданием было обследование и тестовый запуск механизмов линкора «Арканзас». По невыясненным причинам, по окончанию задания в место сбора не явился. Поисковые операции силами команды в течение часа были безрезультатны. Старшим команды лейтенантом Уиллисом, в условиях наступающей ночи и надвигающегося шторма, было принято решение поиски прекратить, корабль покинуть. В результате теста «Бейкер» линкор затонул, дальнейшая судьба Харриса Г. Брауна неизвестна…
Антрепренёр
Тандерспорт был обычным захолустным городком в Пенсильвании, с мемориальной доской на въезде по федеральной дороге (основан…, население…, имя мэра серебряной краской, все надписи уже потускнели с годами), церковью, городской управой и кладбищем. Бури, бумы и кризисы последних лет обходили его стороной, новых домов тут почти не строили, обходясь рассчитанными на века старыми. Городок мирно угасал в тиши аппалачских холмов, да так бы и пришёл в упадок, если бы в один прекрасный день туда не заявился Мартин.
Если бы кому-нибудь пришла фантазия описать Мартина Ф. Стюарта двумя словами, это были бы слова «ходячая катастрофа». Действительно, в его шести футах роста и ста сорока фунтах веса таилась энергия, которой не всякий торнадо мог похвастать. В свои неполные тридцать лет он имел за плечами честных три курса в Пенн Стейте, магистерскую степень MBA от какого-то онлайнового универа, множество различных сертификаций, а еще – опыт дюжины стартапов, больших и малых. Мартин, похоже, когда-то услыхал великую истину о том, что только один из пяти стартапов может «выстрелить», и применил её к себе в самой простой форме. «Раз так,» – решил он – «нужно попробовать достаточно много раз – и непременно вырвусь!» И если для кого-то слова про сотню попыток Джобса – всего лишь унылые мантры, для Мартина они были руководством к действию.
Итак, однажды ясным осенним утром он въехал в Тандерспорт в своём «Фидо» – «Фольксвагене-Кабрио» с откинутым верхом. Он проехал по городу, крутя головой вокруг, особо не замечая багряных и золотых красок осени. Остановился в забронированной по интернету гостинице на окраине, переоделся в официальное и отправился по делам. Вечером того же дня он послал сообщение своему приятелю Лео Яблонски: «Срочно приезжай, есть дело!» Тем самым подразумевалось, что дела самого Лео не так существенны.
Полдень субботнего дня наши деловые люди встретили на горной дороге в пути к их новому приобретению. «Фидо» с утробным подвыванием одолел, наконец, крутой подъём и остановился, потрескивая, на повороте, где была оборудована крошечная смотровая площадка со стоянкой на одну машину. Мартин распахнул водительскую дверцу, выскочил наружу и, обращаясь как бы к Лео, а на самом деле еще и к невидимой публике, провозгласил: «Вот то, что принесёт нам славу!». Лео долго глядел на открывшееся его взгляду, а затем обернулся и сказал всё, что думал. «И стоило так ругаться?» – пожал плечами Мартин – «На мой взгляд, неплохой ипподром!»
