На пути обратно он рассказывал, как узнал о продаже из объявления в Интернете, как, бросив всё, приехал сюда, чтобы оказаться первым среди покупателей, и как после нескольких часов торга купил всё – и землю, и постройки – всего за сорок шесть тысяч шестьсот долларов. «Представляешь, Лео!» – размахивал он руками в тесном «Фольксвагене» – «За каких-то жалких сорок шесть шестьсот!» Во время торгов эта цена была его последним рубежом, и он стоял на ней, прямо как генерал Кастер на своём холме, не уступив ни квотера. Ему некуда было отступать, потому что именно столько у него было на всех счетах, остававшихся от прошлых начинаний. Естественно, еще был налог на сумму сделки, да и правительство штата тоже протянуло когтистую лапку за своей долей. Но крайний срок для налогов был в апреле, а до того времени Мартин искренне намеревался выйти в плюс. «Пойми, Лео,» – втолковывал он – «это – бомба! Мы взорвём весь дохлый бизнес на скачках! К нам пойдут люди и понесут деньги!»
Они остановились отметить сделку и поговорить о перспективах в «Приюте Лесоруба» – единственном ресторане в черте города, где наливали выпивку. Как положено в таких заведениях, там было по вечернему времени густо. Настоящих лесорубов было ровно два человека, они молча сидели в углу над кружками с пивом, а остальную толпу составляли дальнобойщики, мелкие служащие местных фирмочек, одинокие молодые люди и одинокие, но не столь молодые, дамы. Ко всем ним и обратился Мартин, в котором, как всегда после выпивки, проснулся оратор. Размер и состав аудитории его не волновал: главное, чтобы все понимали пару слов по-английски.
– Леди, джентльмены, и вы, чуваки за стойкой! – так начал он свою речь. – Что приходит вам на ум при словах «ипподром» и «скачки»? Орущие толпы, мутные типы с бегающими глазами, ставки, где так легко просадить все трудом нажитые доллары! Верно?
Невнятный гул был ему ответом. Мартин, не смутившись, продолжал:
– А всё почему? Да потому, что правительство штата, эти разжиревшие бюрократы, узаконили в штате азартные игры! И теперь из бедных благородных животных сделали средство выманивания денег!
Посетители бара уже стали к нему прислушиваться, и кто-то даже крикнул из угла шепяляво: «Верно говоришь, городской!» Правительство штата не любил никто, и окрылённый Мартин покатил речь дальше. Ему было о чём сказать.
С тех недавних пор, как в штате разрешили азартные игры, злачные места повылезали как трава после дождя, щедро унавоженные вкладами посетителей. Строили их обычно там, где земля была дешевле, а город – ближе, то есть, на всяческих неудобьях, в проблемных районах и других похожих местах. Естественно, перед строительством громко обещалось, что на окрестности хлынет живительный поток денег, просто неминуемо оставляемых почтеннейшей публикой, что расцветут изящные искусства и настанет благодать. Чаще всего, правда, оказывалось, что деньги куда-то ушли, изо всех искусств укоренилась парочка наименее изящных, а на месте проблемного района расцвёл уже совсем какой-то “Sin City”. “Но мы с вами,” – простирая руку, пообещал Мартин. – “Мы пойдём другим путём! Мы встряхнём этот город, да так, что из щелей дерьмо посыплется!”
Овации и свист толпы были ему ответом. Кажется, ему простили даже некую вольность в словах, что обычно для местных не характерно. Впрочем, если даже кто и сомневался в мартиновых добрых намерениях, то его слова «Всем выпивку за мой счёт!» окончательно расположили к нему сердца присутствующих.
Так и получилось, что потом, когда Мартину было что-нибудь нужно, например, по ставить дорожный указатель к его ипподрому, провести туда Интернет – он шёл спокойно в мэрию или к провайдеру, и там, узнавая в нём «Мартина-который-зажёг-тогда-в-баре», решали вопросы по-свойски. Сам же он снял под офис комнатушку на втором этаже в бизнес-парке и целыми днями, когда не бегал по городу, пропадал там. Естественно, были у него и группы во всех социальных сетях, и сайт с завлекательными роликами, над созданием которых провёл бессчётные часы верный Лео. А на второй неделе он нашёл-таки время с утра, сбегал к гравировщику, и уже к обеду на двери красовалось сверкающее медью «LaM Inc.» Название значило «Лео и Мартин», а еще оно напоминало фамилию одного писателя, кажется, немца, который писал фикшн для очкариков. На очкариков у Мартина был свой, особый рассчёт.
Время шло к зиме, старый ипподром начал понемногу прихорашиваться. Трибуны подновляли и красили, сносили старые загородки и возводили новые. Жители городка выучили слово «стипльчез» и приготовились глядеть свысока на соседей, особенно на этих выскочек из Панксатони. Дети в школе писали рефераты по Колониальному Кубку Камдена. Все предвкушали грядущие события. Единственным, кто не разделял всеобщий восторг, был Мартин. Он не спал ночами, а днём ходил сонный и злой. Деньги утекали как вода в песок, а расходы всё множились. Кончилось это тем, что в один далеко не прекрасный день перед самым Рождеством он уехал в Вильямспорт, продал верного «Фидо» и вернулся в облупленном «Сатурне», пропахшем кошками. Из гостиницы он тоже съехал и жил теперь на съёмной квартире для холостяков, где в одной комнате умещались спальня, кухня и крошечный санузел за стенкой.
Городок тем временем одевался сугробами и праздничными огнями, на площади пел самодеятельный хор, магазинчики вдоль Мейн-Стрит объявляли распродажу. Лесорубы притащили и поставили перед ратушей рождественскую ель, высотой больше самой ратуши. «Аппалачская Угольная Компания» пожертвовала грузовик угля для отопления домов бедным (родители, естественно, сказали чадам, что весь уголь уйдёт непослушным детям в чулки). Все ходили друг к другу в гости, дарили подарки, сидели за рождественским пирогом и катались по холмам на снегоходах. О Мартине все забыли. Даже в баре он не появлялся, заказывая пиццу на дом. Дорогу к ипподрому занесло снегом. Прошло Рождество, за ним – январь и февраль, слова «стипль-чез» и «скачки» снова ушли из городского обихода, но однажды всё изменилось.
Первыми об изменениях узнали те, кто жили вблизи от федеральной трассы: рёв мощных моторов посреди ночи не спутаешь ни с чем. Три огромных военных грузовика прошли к ипподрому, прямо по слежавшемуся за зиму снегу, разгрузились там и уехали. На следующий день свежевыбритый и сияющий как серебряный доллар Мартин появился в мэрии и, небрежно помахивая чековой книжкой, заказал расчистку дороги до своей собственности и еще одну мелочь. В тот же день он радостно прикручивал к мемориальной доске на въезде в город еще одну строчку. «Тандерспорт – Родина Больших Скачек 21 Века» – гласила она.
Случилось небывалое: городок встряхнулся посреди зимней дрёмы и обнаружил себя в самом что ни на есть двадцать первом веке! Всё чаще и чаще к ним стали наведываться ранее невиданные типы: в дутых куртках вырвиглазных цветов, в ярких кедах и шапках с помпонами. Они бродили по городу, крутя головой, щёлкали селфи на специально установленном у мэрии камне (он так и был обозначен, «Камень Для Селфи» – не в характере Мартина было пускать что-либо на самотёк). Визитёры прибывали из Нью-Йорка, из Филадельфии, а кое-кто даже из Бостона. Места для ночлега хватало всем, потому что еще осенью, зачарованные Мартином, чуть не полгорода зарегистрировались на сайте «Эйр-би-энд-би». Хозяин заведения «Приют Лесоруба», запустив пятерню в лохматую голову, выписывал с интернета рецепты смузи и проращивал на противне в подсобке овёс. Интернет-провайдер лихорадочно возводил новую сотовую вышку. Наступала весна – время перемен.
