– О чем?
– О двуногих мишенях.
– Помню.
– А помнишь конфликт в вертолете?
– Так.
– Ну вот – гость вашего острова был бы не прочь замочить этого, как он сказал, «борзого китаезу».
– Какие деньги?
– Десять тысяч долларов налом. Он думает, они у вас тут не шибко дорогие.
– Скажи пятнадцать, и решим, – Харбинец думал не долго.
– Понял, – коротко ответил я, и мы ударили по рукам.
* * *
Обратного пути не было, впереди была самая сложная часть плана. Той ночью мне не спалось. Чтобы хоть как-то отвлечься от тяжелых мыслей, я решил написать очередное письмо Кате.
«…Привет, милая! Хочется написать тебе побольше, но рассказывать совсем нечего. Если в лабораториях еще хоть как-то интересно, то в турфирме… Из России приезжают быдловатые туристы, приходится находить с ними общий язык и терпеть их поведение. А терпеть я, как ты знаешь, не люблю. На днях первый раз летал на вертолете, не очень понравилось – очень громко и трясет. Пока не знаю, когда получится вырваться в Россию. Надеюсь, что текущие дела скоро будут завершены и мы наконец увидимся. Что привезти тебе, девица? Цветочек, боюсь, не выдержит долгого перелета…»
* * *
Еще через сутки я передал 15 тысяч долларов Харбинцу. И предложил ему идею: наш турист арендует небольшую яхту, а он назначает нужного китайца помогать, охранять, следить за порядком.
Харбинец просил стрелять в висок или в крайнем случае в рот, чтобы потом списать на самоубийство. И передал мне оружие. Пистолет «тип 64» я узнал сразу, я читал о нем на конспиративной квартире в Москве. Он слишком сильно отличается от других моделей – у него несъемный глушитель, позволяющий вести бесшумно-беспламенную стрельбу. Его разработали еще в начале 60-х годов для разведывательно-диверсионных подразделений армии Китая. Еще одна его отличительная особенность – патроны. Они были изготовлены специально для этой модели, и никакие другие патроны к пистолету «тип 64» не подходят. Думаю, Харбинец понимал это, когда давал непредсказуемым русским оружие и всего один патрон.
– А если вдруг?.. – начал уточнять про один патрон я.
– Какие еще вдруг? Разве может человек застрелиться дважды? Или с первого раза застрелиться не до конца? М? – Харбинец был не глуп.
Следующий шаг был не трудным. Мы уплыли в чистые воды, я передал Веньяну документы в вакуумной упаковке. Выкинул пулю, небольшим ножом сделал себе на ляхе надрез, пустил немного крови на край палубы. Веньяну мы объяснили, куда держать курс и дальнейший путь отхода. Плыть с учетом течения ему было не больше четырех часов.
Дальше нужно было рассказать легенду Харбинцу. Я объяснил ему, что на лодке все пошло не по плану. Рассказал, что Веньян оказал активное сопротивление, но в итоге он убит, а тело – в море.
Харбинец отвел меня за угол, подальше от чьих-либо глаз:
– Дахай, ты сошел с ума? Как я должен отчитаться за пропажу человека? Как я должен его смерть доказать, если нет тела?
– Что я могу сделать? Я вообще в это больше никогда не полезу! Я, сука, первый раз увидел, как грохнули человека! Я вообще больше никогда в такое… все это твои чертовы деньги!.. – Я присел и схватился за голову, изображая почти истерику. Харбинец оценивающе смотрел на меня. Я, сжимая свои волосы, проговорил: – Ну не знаю, у нас вот там притон нищих, там трупы каждый день новые. Придумай что-то, иначе мне не жить же!
– А ты только о себе думаешь?! Дахай, да ты охренел! Чтобы я еще раз поимел дела с такими тупыми дилетантами! – Харбинец поменял вектор претензии. Это то, что мне было нужно.
Китаец снова перешел на крик. Он наклонился к моему уху и брызгал слюной в мою щеку:
– Придумай?! Ты мне говоришь, чтобы я что-то придумал? Чтобы я по этим трущобам трупы собирал, стрелял им в башку, чтоб лицо снести? И одевал их в военные костюмы?
Я молчал. У Харбинца не было иного варианта. Ему нужно было решать этот вопрос. Никто лучше, чем он, не мог его решить, поэтому я продолжал изображать напуганного менеджера туристической компании.
– Скажи своему туристу, что мы позволили ему сыграть в эту игру, но он действовал против правил. С него еще двадцать тысяч долларов.
– Да он меня пошлет! – возмутился я.
Харбинец посмотрел мне в глаза, да так близко, что мы чуть не столкнулись носами.
– А это уже будет твоя проблема, понял меня? – Вонь из его рта влетела мне в ноздри. – Чтобы сегодня же привез!
Сказав это, он быстро ушел, оставив меня сидящим с опущенной головой в какой-то грязи. Я знал, что он не видит моего лица, поэтому позволил себе улыбнуться.
Конечно, я привез Харбинцу деньги в тот же день. Сам не зная того, он завершил наше дело, легализовав смерть Веньяна, оформив это как несчастный случай, и даже похоронил в закрытом гробу какого-то нищего.
* * *
Я продолжал приводить к Харбинцу и другим солдатам туристов толпами, их карманы набивались, а вместе с тем налаживались наши отношения после «неприятной» ситуации с Веньяном.
На одной из шумных посиделок в баре я извинился перед Харбинцем, признавшись, что повел себя неправильно, и выказал свое восхищение его решительностью. Ему это пришлось по душе, и мы выпили мировую.
Среди прочих красоток в том же баре отдыхала Гого. Выпив еще, той ночью я пригласил составить мне компанию.
Через некоторое время мы с ней зашли в номер дорогой гостиницы. Она сразу отправилась в душ, я прилег на кровать. Я почувствовал всю тяжесть своего тела, вызванную усталостью. Но все равно самой тяжелой была голова. Скоро Гого вышла из ванной комнаты, обмотанная белым полотенцем. С ее мокрых волос падали капли и продолжали спускаться по ее идеально гладкой коже. Она залезла на кровать и села около меня.
– Ты устал? – заигрывая, спросила она.
– Устал.
– А так?
Гого легким движением ослабила полотенце, оно упало, оголив ее прелестную грудь. Она приблизилась ко мне, и на мою руку с ее волос упало несколько капель.
– Долька, не сейчас, – остановил я ее. На ее лице нарисовалось возмущение. Я решил ей все объяснить: – Пойми, меня будут мучить мысли о том, что ты спишь с другими мужчинами за деньги.
Гого обиженно натянула полотенце, скрыв от меня прелесть своей наготы, и ответила:
– Ты знаешь, что из этого есть выход. Ты знаешь, как у нас все устроено.
– Знаю. Но не сейчас.
– Почему?
– Долька, сейчас не время.
Гого закурила и несколько минут молча думала. Ее настроение за этот короткий отрезок успело смениться в лучшую сторону. Затушив мятную сигарету, она улеглась под одеяло, выбросив наружу полотенце.
