Первым делом я урезал зарплаты половине сотрудников, с которыми надлежало расстаться. Несколько человек после этого в течение пары недель ушли сами. А дальше – грянул мировой финансовый кризис. Мне нередко казалось, что я родился под счастливой звездой, и кризис в очередной раз подтвердил это. Теперь не нужно было высасывать причины из пальца, достаточно было все валить на ситуацию и с грустью в глазах и голосе, зачастую искренней, избавляться от людей, среди которых были весьма толковые сотрудники. Естественный отбор.
Люди стали уходить каждый день, иногда даже по два-три человека. Кто-то уходил спокойно, понимая и принимая сложность момента, кто-то показывал зубы, пугая и шантажируя. Некоторые кричали, что обеспечат компании «славу» на долгие годы вперед, доведя до общественности, какая я свинья. Мало кто из них знал, что такое общественность в Китае. Я же за годы, проведенные в Поднебесной, понимал: среди русской колонии здесь единства нет. Никто никому не помогал, каждый играл за себя. Те, кто обращался за поддержкой в консульства, ничего, кроме слов сожаления, не получали – трудовыми спорами там не занимаются. А уповать на общественность, посещавшую так называемые «русские клубы» – попойки средней массовости, – было глупо.
Гостями этих сборищ становились, как правило, те, кого душила тоска по России и оставленным там близким, а вид китайцев уже приводил в остервенение. Нормальные люди эти скучные мероприятия обходили стороной. Для многих на фоне однообразия и скуки эти посиделки были единственным развлечением недели. Свою тоску они топили в гигантских кружках не всегда свежего, но холодного пива. Если, живя в России, люди еще хоть как-то держали свое поведение в рамках приличия и культуры, то, приезжая в Китай, переставали стесняться, демонстрируя жуткую распущенность нравов, неприемлемых даже на Родине.
Я отлично справился с заданием Центра: через три месяца моя компания была на грани разорения. Мы потеряли треть клиентов и существенную долю доходов. Ситуация на глазах превращалась в катастрофическую, но выручил Минин. Компания «Викола», которую он нам посватал в качестве клиента, оказалась мощным игроком на рынке. Их заказы вмиг перекрыли все наши убытки. Как мы и договаривались, всю работу по этой компании я курировал лично, распределяя оперативные дела между наиболее опытными менеджерами.
В один из дней я получил сообщение, подписанное Николаем Арсеньевым. Это был псевдоним Минина. В письме он сообщал, что источником добывания информации по проекту «Atlaua» должен стать молодой китайский ученый Синь Фэньгуан. То, с помощью чего я смогу его завербовать, должно было прийти ко мне в течение недели по внутренней почте Китая. Получателем должен был стоять генеральный директор. Ежедневно мы получали массу конвертов, но корреспонденцию, адресованную руководителю, разумеется, никто, кроме меня, не вскрывал.
Получив долгожданный конверт, я не стал распечатывать его сразу, ожидая, когда мои сотрудники покинут офис после окончания рабочего дня. Около одиннадцати вечера я надел перчатки из тонкого целлофана и вскрыл конверт. Внутри был отчет о каком-то эксперименте на китайском языке – всего сорок одна страница формата А4. Внимательно изучив содержимое конверта, я понял, что это было описание одного из этапов секретного исследования, проводимого в шанхайском НИИ. В правом верхнем углу каждой страницы стояла небольшая печать на китайском языке: «Секретно: для внутреннего пользования». Номера страниц были проставлены вручную.
Отдельно лежало краткое досье на Синь Фэньгуана, кандидата химических наук. На основе полученных данных мне и предстояло завербовать китайца. И хотя на операцию выделялось около двухсот тысяч долларов, задача, стоящая передо мной, была поистине непростой…
* * *
Я сел перед телевизором, поставил на столик бутылку «Hennessey Paradise». В моей квартире было мало места, она была обставлена дешевой мебелью из IKEA и походила на комнату в студенческом общежитии. Я вспомнил о том, как ночевал в общежитии Тимирязевки в последние разы: это были дни, когда мы встречались с Красновым, дни, когда я просыпался с Катей…
Налив в снифтер коньяк, я уселся на мягкий диван. На Санкт-Петербургской таможне у нас из-за неправильно оформленных транспортных документов «подвисло» тридцать контейнеров, но думать об этом я устал. Теперь все мои мысли были направлены на новую цель: Синь Фэньгуан. Выпил залпом.
Синь Фэньгуан, как и другие ученые, занимавшиеся секретными проектами, находился под вниманием людей из контрразведки, и подступиться к нему с открытых позиций было сложно. Любой иностранец, появись он рядом с ним, сразу привлекал внимание. Между тем в досье на него я выхватил важный момент: в свои тридцать четыре года химик оставался холостым и был падким на красивых девочек. Но как можно было воспользоваться его слабостью, я пока не знал. Заманить его в медовую ловушку, подложив даже самую красивую девушку, было непросто. На успех позволяло надеяться лишь то, что Синь, обрубая ненужные хвосты, все же улучал моменты и «выходил на охоту» за женским полом.
Бутылка стремительно облегчалась, но я не был пьян. Задание, как червяк в мозгу, начинало лазать по извилинам. Что бы я ни делал, в голове только поставленная задача. Откупорить вторую? На балконе стоит ящик «Рая». С представителями компании «Hennessey» в Гуанчжоу у меня сложились добрые отношения. Покупая у них много дорогого коньяка на подарки русским и китайским друзьям, столько же я получал даром. За такими подарками хоть и сквозь пальцы, но все же следили контрразведчики. Об этом мне как-то за длинным стаканом рассказал сам директор магазина. Я задумчиво почесал голову, на которой с каждым днем становилось все больше седых волос.
…«Прощание славянки» на сотовом чуть не разорвало мне сердце. На широкой кровати я был один, голова болела – ведь вторую бутылку все же откупорил… На экране был незнакомый китайский номер. Номера из-за границы в таких случаях я не беру. На телефоне стоит переадресация на офис, и список звонков я получаю сразу при появлении на работе. Китайские номера не остаются без моего ответа в любое время суток – есть опасность пропустить ценный звонок.
– Вэй Мин, здравствуй, – прозвучал нежный женский голос в трубке в 7 часов воскресного утра.
– Привет, – ответил я, вытирая со лба пот, выступивший от внезапного звонка.
– Ой, я не вовремя, ты пил вчера, прости, – сказала по-китайски девочка, которую я пока не узнал. Я опасался называть имена, чтобы не ошибиться. В памяти было много таких голосов, и каждый был самым нежным и красивым. – Ты когда прилетишь ко мне? Мне не хватает русского мальчика.
– Гого, солнышко, как же мне нравится тебя угадывать. – Проснувшись, я бодро вошел в разговор.
Как же я сразу ее не узнал? Ох уж это ее коварное умение играть интонацией.
– Ты мне позвонила. Моя ласточка, я так скучал по тебе. Уже не надеялся тебя услышать, – сказал я, чувствуя прилив сил.
– Я хочу тебя видеть, мой мальчик. Ты прилетишь? – спросила она с печалью в голосе.
– Нет, я не прилечу, ювелиры еще не сделали такого подарка, которым я мог бы удивить мою красавицу, – с напускной строгостью сказал я.
