– И правда, вместе когда, всё получается.
Интеллигентная старушка, у которой собачка была на поводке, извиняющимся тоном сказала:
– Она уже три дня не ходила.
Алкаш заметил:
– А депутата Смирнова увидела и тут же обосралась. Наверно, от щастья.
Тут приблизился юноша в шикарных кроссовках и вступил в собачье говно.
– Хотел как лучше (философски заметил алкаш).
– Кто? (спросил юноша).
– Депутат Смирнов (ответила я). Он хотел, чтобы мы все вместе…
Юноша поднял глаза на билборд и произнес обреченно:
– А…
– То-то (сказал алкаш, воздев палец вверх). Вместе мы сделали лучше.
Все свободны, всем спасибо
Сегодня на рыночке нашем видела, как подрались две карликовые собачонки.
Их хозяйки, две девицы с такими раздутыми губами, будто их покусал целый отряд ос, презрительно смотрели, как собачки дерутся.
Одна была получше одета.
Вот она и говорит другой:
– Уберите свою дрянь.
Другая отвечает:
– Сама дрянь.
– Кто? Собака?
– Кошка, блять.
– Кошка – блять?
Тут торговка говорит:
– За кошками не заржавеет.
– У людей тоже бывает (сказала я). Я где-то читала об этом.
Которая лучше одета, говорит мне:
– Вы читать умеете?
– По слогам (говорю). Слог одолею, потом следующий. Трудно, конечно. Вот так, шаг за шагом постигаю. Истину.
Торговка начала кататься со смеху.
Тут собаки вдруг перестали собачиться (извините за тавтологию) и обе воззрились на меня с детским недоумением.
– Представление окончено (говорю). Всем спасибо, все свободны.
– Эт кто сказал? (спросила та, что похуже одета).
– Начальник концлагеря.
– Когда?
– В 1945-м.
– Откуда вы знаете, что он так сказал?
– Так он мне лично это и сказал.
– А! – сказала та, что получше одета. – Для концлагеря вы слишком (она запнулась)… упитанная.
– Отъелась (говорю). За шисят лет-то.
Торговка начала хохотать уже в голос.
Девицы – каждая свою – дернули собак за поводок:
– Люси! Жаннет!
Продавщица, лузгая семечки, процедила:
– Люси, Жаннет, блять.
Девицы уже нас не слышали, гордо удаляясь с крошечными питомцами на поводках.
Именины сердца
Вот что со мной однажды было.
Захожу в подъезд, впереди идет славная такая, улыбчивая, простоватая тетка со смешным тортом: розовым-прерозовым, да еще и в виде розы, лицо у нее тоже розовое, и сладкая улыбка такая: ну, просто именины сердца, женский вариант бессмертного Манилова.
Тетка, продолжая сладко улыбаться, говорит:
– Вы квитанции получили из ЖЭКа?
– Сволочи (говорю я сурово). Опять подняли оплату.
– Надо же, надо же, беда какая (причитает), ой, сыну скажу, беда-то какая.
– Прижали народ-то (говорю я опять сурово, с видом Рахметова, вставшего со своих гвоздей).
– Ой, бяда, бяда (причитает тетка как деревенская). Бяда, ой-ой-ой-ой…
– Так это система такая (опять говорю я сурово).
– Ой бяда, бяда, система бяда, квитанции бяда.
– Вы вовремя платите, мой вам совет, они сильно повысили штрафы за неуплату.
У тетки вдруг сладкая улыбка исчезает с лица, и она говорит обычным, сухим, деловитым тоном:
– Высчитывают по удвоенной ставке рефинансирования Центробанка на день просрочки?
– Ну да (говорю я ошарашенно).
– Это прямое нарушение прав человека (говорит тетка). Впрочем, это теперь повсеместная практика, ибо гражданское общество у нас пока не сформировано.
Я застываю с открытым ртом.
Тетка смеется.
Я говорю:
– Вы в образе?
– Ну да (говорит). Чтобы не связываться с идиотами. Вы тоже себе образ придумайте.
– У меня есть (говорю). Но сегодня я как-то не перестроилась.
– Вы заходите (говорит тетка). Поговорим о нарушении прав человека. Я юрист, на 10-м этаже живу.
И называет номер квартиры.
Мама говорит:
– А ты думаешь, ты одна у нас артистка?
– Вообще-то удивительно.
Мама говорит задумчиво:
– Слушай, а может, они все притворяются? Коробочками и Маниловыми?
– А на самом деле – интеллектуалы и аналитики?
– Не исключено.
Липино: деревенская проза
ʷ
Каждое лето я езжу в глухую деревню Липино, что в Тверской области: там у моей подруги Оли дом. Места там такой красоты, что не поддаются никакому описанию. Липино при этом – заброшенная деревня, где осталось всего пять-шесть алкашей (а до войны была справная деревня, домов на сорок было здесь и хозяйство).
Из «порядочных» местных осталась только Таня Симонова: она родом отсюда и человек редкий. Из тех, на ком пока стоит, патетично выражаясь, Россия. Остальной контингент – культурные москвичи, которые купили здесь недорогие дома.
Это заповедные места, пушкинские. Неподалеку было имение Анны Керн, и сам Пушкин здесь проезжал. Как ни смешно, местные алкаши знают об этом, гордятся, что «наше всё» осенил эти места своим присутствием. Так что дурацкая присказка – «А полы кто будет мыть? Пушкин?» – здесь, как нигде, уместна. Как раз этой присказкой здесь и пользуются, чуть что «попрекая» Пушкиным: «А морковь полоть кто будет? Пушкин?» Или – «А корову доить кто будет? Пушкин?».
И так на все случаи жизни.
Евреи и партизаны (два рассказа)
Рассказ первый
Порядок есть порядок
…Сидели с деревенскими, рассуждали о войне.
