— Если уж говорить об Улицкой, недавно она начала литературный проект, который можно назвать опытом написания народной истории первых послевоенных лет — как страна и конкретные люди залечивали страшные раны, нанесенные войной.
— Надо еще посмотреть, что из этого получится. Одно дело — показать, как страшным общенародным усилием преодолевались беды. Другое — их смакование, которое поставит под вопрос смысл Победы. У меня почти нет сомнения, что Улицкая изберет второй путь. Что, в Англии не голодали? У них продовольственные карточки отменили только к году пятьдесят третьему — пятьдесят четвертому, а у нас в сорок седьмом — сорок восьмом… Во Франции не голодали? В Германии не было нищеты? Все там было, и люди хранят историческую память, но не используют ее для деморализации сегодняшнего общества. А здесь цель именно такая. Особенно у писателей, связанных с западными фондами. Возьмем того же Аксенова. Известный прозаик, ярко начинал, хотя в последние десятилетия писал из рук вон плохо. Но ведь составители школьной программы возьмут не ранние рассказы или «Коллег». Уверен, они навяжут школьникам эмигрантские сочинения, насыщенные скепсисом ко всему советскому, а заодно и русскому, хотя именно его родители Советскую власть и устанавливали. Пусть школьники вне класса знакомятся и с этим, никто не запрещает. Но когда тихо выпадают писатели «русской темы», верные патриотическим традициям отечественной словесности, а на их место встают не самые лучшие авторы, для которых родина — предмет иронии, если не сарказма, — это странно! Я это воспринимаю как акцию по «перекодированию» общественного сознания. Кстати, очень напоминает тысяча девятьсот двадцатые годы, когда тоже из программ выбрасывали Пушкина, Достоевского и навязывали пролеткультовских графоманов и классово чутких борзописцев. Но все это продержалось только до конца двадцатых, потому что власть поняла: если поднимать страну, модернизировать ее, готовиться к неизбежной войне, то на стихах Демьяна Бедного о том, какие все в России уроды и идиоты, далеко не уедешь. Слава богу, быстро одумались. А мы на третьем десятке лет нашего капиталистического строительства продолжаем совершать ошибки, на исправление которых у большевиков ушло максимум десять лет. А ведь историческое время ускорилось. Теперешние двадцать лет — как тогдашние пятьдесят. Получается странная вещь: общее направление, о котором нам говорят президент и парламентарии, — это укрепление страны, возвращение здорового патриотизма (который в Америке возведен в культ) вместе со здоровым интернационализмом, сохранение национальной духовности. Но на среднем уровне власти мы видим вместо этого тихое впаривание молодежи деструктивной литературы. Еще беда в том, что в последние годы Министерством образования руководят представители технических наук, которые не понимают смысла гуманитарных предметов — того, что социально ответственный гражданин воспитывается прежде всего на уроках истории и литературы, а не на уроках математики. При всем уважении к этой замечательной науке.
— Что вы предлагаете?
— Во-первых, такие вещи должны, прежде чем стать обязательными, широко обсуждаться. Кстати, одними из первых это начали мы, в «Литературной газете», еще в ноябре, когда Министерство образования и науки впервые обнародовало «новых классиков». Во-вторых, надо посмотреть состав экспертных комиссий министерства и академии. Почему эти списки не публикуются? Я уверен, окажется, там в основном либералы-западники, а они в нашей стране являются если не пятой колонной, то странной стратой, которую духовный, экономический и политический суверенитет России волнует в последнюю очередь, если вообще волнует. Нет, я не против присутствия либералов в сообществе Минобрнауки, я против того, что носители идеологии, имеющей незначительную поддержку в обществе, в сфере образования и культуры хозяйничают, как оккупационные войска…
Беседовал Сергей БИРЮКОВ
«Труд», 29 января 2013 г.
Зачем меняют школьную программу по литературе?
По новым образовательным стандартам, программа по литературе в старших классах существенно изменилась. Обязательными стали 16 писателей XX века. Помимо Василя Быкова, Виктора Некрасова, Валентина Распутина, Василия Шукшина и Юрия Трифонова, в программу вошли Анатолий Гладилин, Людмила Улицкая, Виктор Пелевин, Владимир Маканин, Василий Аксенов, Юрий Бондарев, Юрий Домбровский, Фазиль Искандер, Асар Эппель, Анатолий Рыбаков, Юрий Рытхэу. При этом Куприн, Лесков, Алексей Толстой оттуда исключены. Зачем это нужно? Ответ на этот вопрос попытался найти писатель Юрий Поляков.
— Сама идея введения в программу современных авторов разумна. Но, добавляя новые имена, должно учитывать три важных условия. Первое: в школе надо изучать классику. В отличие от Рубцова или Астафьева Маканин и Гладилин с большой натяжкой могут назваться классиками! Не говоря уже про Эппеля, которого даже в Доме литераторов мало кто знает.
Второе: проблематика книг должна соответствовать возрасту учащихся. Не думаю, что тема расширения сознания с помощью мухоморов, волнующая Виктора Пелевина, актуальна для старшеклассников. Лучше расширить их кругозор с помощью «Лада» Василия Белова.
Третье: не все произведения, даже талантливо написанные, обладают воспитательными качествами. Есть, например, хорошая книга об алкоголике — «Москва-Петушки» Венедикта Ерофеева. Или поэма Баркова про Луку М., которая серьезно повлияла на нашу новую поэзию. Но это не повод изучать их в школе. Однако тексты Пелевина, насыщенные матерщиной, приказано «проходить»! Зачем? Как? Классом, что ли, матюги скандировать?
В нынешних новациях я вижу две «засады». Большинство современных классиков, вбитых в программу, лет через десять, думаю, читать не будут из-за бедного языка, профессиональной неряшливости и лютого антисоветизма, уже сейчас неактуального. Далее: вопросы, которые их волнуют, не соответствуют школьному возрасту. Готовы ли старшеклассники разделить озабоченность Улицкой проблемой абортов, ее иудео-христианские метания? Я сам люблю Юрия Домбровского. Но постичь трагический фатализм сталинской эпохи не под силу даже таким гигантам мысли, как Николай Сванидзе. Что же говорить о подростках! «Программные» авторы через одного больны проблемой эмиграции, иные, там побывав, так и остались людьми с несколькими паспортами. Мы кого будем воспитывать на уроках литературы — граждан России или чемоданных страдальцев, соображающих куда выгоднее отвалить из отечества? Так и хочется спросить, господин Ливанов, вы это специально или нарочно?
А тот факт, что часы для «назначенных классиков» освобождают за счет Лескова, Куприна, Алексея Толстого, — это, по-моему, самое настоящее гуманитарное преступление. Скажу как бывший учитель: по «Гранатовому браслету» Куприна я могу провести урок о жертвенной любви, по «Левше» Лескова — о русском национальном характере. «Хождение по мукам» — лучшая книга о революции и Гражданской войне для юношества. А какой урок можно дать по Улицкой, Аксенову, Гладилину? О том, как документы для выезда на ПМЖ оформлять? Конечно, я утрирую, но урок литературы в десятом классе это не семинар на филфаке, и подростки не сильны в понимании мук авторской самоидентификации.
