— Двое. Внучка Люба пяти лет и внук Егор шести. Они любят бывать у нас в гостях.
Мода на двухметровую жену
— Так что же происходит вокруг?
— А происходят драматические вещи: рушатся государства. И семьи. Любой кризис бьет по семье.
— Вы имеете в виду экономический?
— Не обязательно. Исторический, государственный, моральный, религиозный — любой. И большим испытанием для традиционной, сложившейся в советские времена семьи стало изменение экономического уклада. Не многие разбогатевшие внезапно мужчины или женщины сохранили прежнюю семью.
— Просто мода такая — на молодую жену двухметрового роста…
— Почему мода? Это сложный процесс. Отношение к семейным ценностям трансформируется в зависимости от материальных возможностей. Многие семьи в советский период сохранялись, потому что все понимали, что развод — это безквартирье, неустроенность… И вдруг человек становится владельцем заводов, газет, пароходов. И он уже может себе позволить иметь столько семей, сколько выдержит. Даже не материально, а физически и морально.
Один мой приятель, теперь уже разорившийся, рассказывал, как в лучшие времена вывозил на отдых сразу всех трех своих жен с восемью детьми. Жены жили в разных гостиницах, а он — с ребятишками… В четвертой гостинице жила юная любовница — прямо с выпускного бала. И страшно этим гордился.
— Многие социологи прогнозировали в кризис увеличение числа разводов. Особенно на Рублевке.
— Не знаю, некоторые, наоборот, возвращаются в семьи. Вот актер-то Жигунов вернулся. Может, и финансовый кризис на это повлиял, откуда мы знаем?
— Может, кризис как раз на руку обезденеженным мужикам?
— Мы сейчас вступили в гедонистическое общество. Где на первое место ставится не ответственность перед следующим поколением, необходимость вырастить и поставить на ноги детей, а удовлетворение своих потребностей, радостей. Семья — не как тяжкий долг, а как способ получения удовольствия. А ребенок писает, какает, орет… Жена умученная, никакая, ей ни до чего… Удовольствие пропало — пошли вы на фиг! Но у человека есть же какие-то сверхзадачи, он пришел на землю не только для того, чтобы получить определенное количество удовольствия и потом все, что осталось от удовольствий, червям скормить.
— С одной стороны, женщины жалуются, что мужчины стали безответственными, бросают детей. С другой стороны, мужчины выступают с теми же претензиями к женам и отбирают детей. Последние примеры — конфликты в семьях Байсарова, Батурина, Слуцкера.
— Иногда партнеру просто хочется уесть другого. Особенно успешному мужчине, когда женщина от него, такого крутого, взяла и ушла. Через ребенка уесть, понимая, что это единственный способ сделать ей больно. Ребенок ведь для женщины — сверхценность.
— Вы говорите о людях обеспеченных. А остальное население?
— Живет, как и жило, с той только разницей, что при советской власти не хватало дефицитов, а были деньги. А теперь «дефицитов» завались — не хватает денег, да и квартиры теперь просто так, за трудовой стаж не дают. И я здесь не вижу особого кризиса. Я просто оглядываю внутренним взором своих ровесников, друзей… Примерно процентов пятьдесят-шестьдесят как женились тридцать лет назад, так и живут. Это абсолютно укладывается в статистику не только российскую, но и общеевропейскую.
— Так что ж вы переживаете из-за маленькой кучки богатых?
— Кто переживает? Я лично не переживаю. Я, когда описываю какой-то социальный слой, оцениваю объективно. Когда мне выражают недовольство по поводу, так сказать, аморальности героев моих книг, я говорю: ко мне-то какие претензии? Они так живут! Дело в том, что безнравственность, которая необходима для зарабатывания денег в наше время, особенно в девяностые годы, она же невольно и на семейно-брачные отношения распространяется. Так же не бывает, что я вот погноблю своих партнеров, стырю из бюджета, откушу у стариков, а приду домой и превращусь в идеального, высоконравственного человека. Большие деньги развращают. И поскольку эти люди на виду, то их материальные и моральные ценности (или антиценности) непроизвольно проецируются на массы как образцы, как пример для подражания, незаметно расшатывая основы семьи.
— Но вот же Роман Абрамович долго и счастливо жил с супругой и нарожал пятерых детей.
— А потом бац — и ушел-таки к молодой.
— Что делать, если любовь…
— Честно говоря, меня не интересует личная жизнь конкретно этого олигарха. Он меня вообще мало интересует. Мне интересен человек, разбогатевший творчески, а не тот, которому сказали «Подержи, мы потом заберем!» Но то, что обладание большими средствами (причем не заработанными, а полученными, не будем говорить, от кого и для чего) меняет психологию и жизненные ценности, это факт. Если человек может удовлетворить любую свою прихоть — менять яхты за миллиард долларов, — то почему нельзя поменять семью? Какие здесь нравственные тормоза: моральные обязательства перед женщиной, детьми? От них нельзя откупиться, выделив роскошное содержание?
О любви без правил
— Однополая любовь, о которой вы одним из первых заговорили со сцены (пьеса «Женщины без границ»), это тоже признак кризиса семьи?
— Эта тема у меня возникает и в других вещах. Так или иначе. Я считаю, что однополая любовь — она в нашем нынешнем обществе занимает довольно значительное место. Собственно, явление это всегда было. Почитайте античные тексты. Другое дело, что в какие-то времена оно пряталось, камуфлировалось. Известно ли вам, что гомосексуализм в закрытых мужских учебных заведениях был бичом викторианской Англии, которая считается образцом пуританской морали? И только отдельные случаи, как с писателем Оскаром Уайльдом, которого за это посадили, становились причиной публичного скандала.
Опасность, на мой взгляд, сегодня заключается в том, что эта сторона жизни из маргинальной превращается чуть ли не в генеральную… И так это все подается, что человек с нормальной сексуальной ориентацией начинает себя чувствовать вроде как ущербным… Надо понимать, что отношения, которые способствуют продолжению рода человеческого, — норма. Остальное — виньетка (даже очень красивая) на бесплодных полях. Это антинорма. И путать не надо.
В пьесе «Женщины без границ» я показываю героиню, которая ушла от нормы из-за недостатка мужской любви. И это едва не закончилось для нее катастрофой.
Когда начнут завинчивать «секс-гайки»?
— Экономисты говорят, что в финансовом кризисе мы достигли дна и вроде бы уже начинаем всплывать. А когда закончится девальвация семейных ценностей?
— Кризис семьи — он цикличный. И, как правило, связан с кризисом самой цивилизации. Долгое время семейно-брачные отношения носили жесткий контролируемый церковью характер. Причем иногда чересчур принудительный. Скажем, на Руси был такой типичный случай: все пошли к причастию, и стоит дюжина смущенных молодоженов — не пускают в церковь! И все идут и над ними издеваются. А почему их не пускают? Потому что они в пост не удержались и согрешили.
