Наверное, только потому, что влюбилась. По крайней мере надеюсь. Что бы это ни значило, как сказал старый добрый принц Чарльз.
– Съешь тост, чтобы немного протрезветь, – приказывает Сэм, плюхаясь на кровать и протягивая мне кусок хлеба. – Я нажарила целую прорву.
И она не шутит. Таким количеством можно прокормить наших космонавтов на Марсе. Интересно, сколько батонов истратила Сэм?
– Ешь! – требует она, когда я беру тост.
Как только я подношу тост к губам, случается нечто очень странное. То, чего я ждала всю сознательную жизнь и о чем мечтала, боясь, что этого никогда не произойдет.
У меня пропадает аппетит. Тост не лезет в горло, прожевать его – не проще, чем отгрызть кусок от тумбочки. Мне вообще не хочется есть. Я ощущаю дурноту.
Прекрасно, самое время. Почему я не лишились аппетита несколько месяцев назад, когда отчаянно пыталась сесть на диету, чтобы влезть в свадебное платье? Я ходила в оздоровительный клуб, свято соблюдала «овощные дни» и «рыбные дни» и съела столько обезжиренного сверхлегкого сыра, что просто каким-то чудом не замычала. Я питалась почти исключительно прозрачным супчиком, а от сельдерея у меня до сих пор челюсти сводит. В результате я похудела всего на фунт – наверное, не надо было съедать целую упаковку сливочного сыра за раз. И все-таки я продолжала сидеть на диете, поскольку не хотела идти к алтарю, будучи похожей на жабу в кружевах. Наконец я поняла, что не создана для оздоровительных клубов, когда на одном из собраний мы похлопали бедной заблудшей душе, которая с восторгом сообщила, что у нее сегодня великий день: она зашла в «Макдоналдс» и всего-навсего выпила диетическую колу. Я чуть не уронила челюсть в стакан с диетическим шоколадом. Великий день? Ужасный день!
Тогда я шикарным жестом бросила диету, ворвалась в ближайший «Макдоналдс» и слопала гигантскую порцию картошки фри, биг-мак и мороженое. Никогда еще вышеперечисленное не казалось таким вкусным. Потом я отправилась домой и провела восхитительный вечер с любимыми мужчинами – мистером Киплингом, Беном и Джерри [3] . Просто рай для языка. Ад для талии.
Но теперь, когда и впрямь нужно чем-нибудь разбавить вредоносный эффект шампанского, я не могу проглотить ни крошки. Я в такой панике, что не в состоянии есть.
Все гораздо хуже, чем я думала. Если я не хочу есть – значит, дело швах.
Сэм смотрит на часы:
– Так, сейчас я позвоню Поппи и выясню, где она застряла. Другие подружки появятся с минуты на минуту, потом приедут визажисты. Парикмахер придет в десять, поэтому пошевеливайся.
Пошевеливаться? Я словно прикована к постели. Честно говоря, хочется спрятаться под нее и исчезнуть. Я не испытывала такого ужаса даже в тот день, когда Сэм заставила меня посмотреть «Обливион».
– Съешь что-нибудь и прими ванну, – весело бросает Сэм. – Я ненадолго. Пойду проверю, положила ли я твой паспорт в сумку, чтобы сразу после церемонии вы могли ехать в свадебное путешествие. В нем твоя новая фамилия и все такое. Представляешь, завтра ты перестанешь быть Элли Эндрюс. Правда, круто?
Она уходит, бренча серебряными браслетами и предоставив мне в одиночку бороться с паникой, которая накатывает, как приливная волна. Если я перестану быть Элли Эндрюс, то кем же я буду? Чьей-то женой? Миссис такой-то? Миссис! Как старуха! Я еще недостаточно стара, чтобы называться миссис! Я до сих пор ношу розовое и покупаю школьные пеналы!
Кстати говоря, вот и мой школьный дневник – он торчит между книг на полке, и половина страниц вывалилась, потому что розовая блестящая обложка оторвана. Дневник, который я вела, когда…
Позабыв о волнении и несъеденных тостах, я вскакиваю с постели – точнее, сползаю, потому что не так-то легко прыгать в утягивающем белье, – и достаю дневник. Исписанные страницы рассыпаются, словно снег, и среди них – потрепанная открытка, на которой изображен красивый особняк. На обороте выцветшими чернилами выведены слова, когда-то столь дорогие: «Кажется, я влюбилась».
Я сжимаю открытку в дрожащих руках и закрываю глаза. Когда-то я действительно так думала…
Я влюбилась
– Привет, Джей, – говорю я, что есть сил пытаясь говорить неспешно и сексуально, но получается какой-то мышиный писк. Лихорадочно оглядев Джея в поисках признаков американского разложения, я разочаровываюсь. Где лысина и пивное брюшко? Где ужасные цветастые гавайские шорты и кеды с носками? Как он посмел вернуться таким красавцем? Никто не имеет права расхаживать столь загорелым и подтянутым.
И почему я решила начать новую жизнь только сегодня?
– Где Сэмми? – спрашивает Джей и дружелюбно облокачивается на прилавок, поигрывая бицепсами. Футболка кажется ослепительно белой на фоне золотистой кожи, не то что мой старенький анорак. От отчаяния хочется биться головой о стену. Даже стиральные машинки любят Джея, в то время как мои вещи они красят в розовый цвет, а носки пожирают.
– Сэм дома, – наконец выговариваю я.
Дыши, Элли, дыши. Тебе двадцать семь, а не пятнадцать. Держись. Не пялься на него, как будто он – Брэд Питт и Джонни Депп в одном лице. Не смей разглядывать острые скулы и блеск золотой сережки среди темных кудрявых волос.
– Ты проколол ухо?! – выпаливаю я.
Блин. Следующим заходом будет приглашение на выпуск-ной бал.
Джей, видимо, слегка удивлен моей наблюдательностью.
– Я это сделал еще несколько лет назад, когда катался на серфе. Нравится?
Я рассматриваю потрепанные мыски собственных туфель, которые внезапно становятся самой интересной вещью на свете.
– Да, ничего, – мямлю я.
Умница, Элли, просто умница. Какими потрясающими навыками общения ты обзавелась за минувшие двенадцать лет. Он наверняка впечатлен.
Пока я пытаюсь вернуть себе контроль над рассудком и голосовыми связками, которые, видимо, решили удрать в самоволку, Поппи оценивает бесчисленные достоинства пришельца и игриво улыбается Джею. Я наблюдаю за ней одновременно с отчаянием и интересом; жертвами ее чар становились и не такие красавцы. Поппи коллекционирует мужчин столь же целеустремленно, как охотники на крупную дичь – тигриные шкуры. Но тут же я с облегчением замечаю, что Джей равнодушен к заигрываниям Поппи. Он улыбается и вновь поворачивается ко мне.
– Отлично выглядишь, Элли, – добродушно говорит он. – Сэм сказала, вы снимаете жилье пополам? Да как ты вообще выжила с моей сестрицей? Когда мы в последний раз жили в одном доме, она помешалась на грибах. Омлет с грибами, ризотто с грибами, грибной суп и так далее. Я чуть не помер, когда узнал, чем она удобряет свои чертовы грибы!
Я слишком хорошо помню этот эпизод – и содрогаюсь. Честное слово, я обеими руками за переработку отходов, но есть пищу, выросшую на мусоре, который Сэм и Мад с таким энтузиазмом пускают в оборот… короче говоря, у меня есть свои границы.
– Мы скоро закрываемся, – сообщает Поппи, бегая по магазину, задувая свечи и гася лавовые светильники. – Хорошо, что ты вообще нас застал.
