– Не сомневаюсь, – с чувством отзываюсь я. Много ли двадцатисемилетних девушек могут похвастать тем, что они за каких-то два дня поучаствовали в экологическом протесте, оказались на национальном телевидении, пережили разрыв с идеальным бойфрендом и посидели за решеткой?
Эбботс-Корт, залитый утренним светом, прекрасен, как никогда. Серый оксфордширский камень под солнцем обрел карамельный оттенок, окна в свинцовых переплетах сверкают. Солнечные лучи греют лицо, а рука Джея лежит на талии, когда он ведет меня к крыльцу.
– Приехали, – говорит он, когда мы поднимаемся по каменным ступенькам и входим в обшитую деревянными панелями прихожую. – Ты знаешь, где тут что, поэтому ступай прямо в ванную, а когда закончишь, я уже приготовлю завтрак.
Через десять минут я покоюсь по шею в пузырях. Чистое, ничем не омраченное блаженство. Побрив ноги, отмыв волосы и отчистив лицо, я начинаю обретать хотя бы приблизительно человеческий вид. Пребывания в здешней ванной самого по себе достаточно, чтобы приободриться. Огромная ванна на ножках в форме львиных лап – совсем как на фотографии в глянцевом журнале; нырнув в нее, я немедленно чувствую себя сексуальной и красивой. Тонкие муслиновые занавески колышутся на ветерке, и сквозь легкое шипение пены слышатся лязг сковородок на кухне и звуки радио.
Я ухожу под воду с головой и поспешно выныриваю. Кое-что меня озадачивает. Роскошный дом, почти всегда пустой, к услугам Джея абсолютно бесплатно. За каким чертом он живет в доме на Шекспир-авеню, где приходится ночевать на кушетке, завтракать на обшарпанной кухне, терпеть Мада и мой ПМС и знать, что я наверняка воспользуюсь его бритвой, чтобы побрить ноги? Ничего не понимаю.
Я заворачиваюсь в огромный белый пушистый халат. Слюнки текут от витающего на лестнице запаха бекона, но я ни за что не спущусь, предварительно не наложив макияж. Порывшись в шкафчике в ванной, я с облегчением обнаруживаю, что одна из бывших пассий мистера Деламира любезно оставила там внушительный набор дорогой косметики, стоимость которого примерно равна моей годовой квартплате. Я вытираю волосы и щедро прыскаюсь «Шанель № 5».
Когда наконец я, окруженная облаком парфюма, захожу на кухню, Джей гремит у плиты сковородками и кастрюлями, с которыми явно не умеет обращаться.
– Ну наконец-то! – восклицает он, мешая бобы и тыкая вилкой сосиски. – Надеюсь, ты проголодалась.
– Просто умираю от голода, – признаю я, и от вкусного запаха у меня урчит в животе. – За то, что ты приготовил завтрак, я почти готова простить тебе выпускной бал.
– Почти? – Джей улыбается. – В таком случае буду готовить чаще. Садись и ешь.
Я усаживаюсь за длинный старинный стол. Джей нарезал хлеб толстыми ломтями, и один из них я густо намазываю маслом. В последний раз я ела уже очень давно и теперь радостно жую, пока Джей возится у плиты. Ощутив наконец приятную сытость, я тянусь за вторым куском хлеба в ту самую секунду, когда Джей ставит на стол две дымящиеся кружки с чаем. Наши руки сталкиваются, и обжигающая коричневая жидкость выплескивается на мое ничем не защищенное запястье.
– А-а-а!
Джей в ужасе.
– Прости, пожалуйста!
Он тащит меня к раковине.
– Сунь руку под кран. Нет, не двигайся, просто подержи ее под водой.
Я стою у раковины и отчаянно пытаюсь сдержать слезы. К сожалению, я из тех женщин, которые дурнеют, когда плачут. Но моя бедная рука страшно болит, и чаша переполняется. К собственному стыду, я начинаю шумно всхлипывать.
– Не плачь, Элли, – упрашивает Джей. – Прости, я неуклюжий идиот.
Он крепко удерживает мое запястье под холодной водой, а свободной рукой обнимает за плечи. Его мускулистое предплечье слегка касается моей груди. Прижавшись к нему, я стою и вздрагиваю от слез.
Через несколько минут обожженная рука пульсирует, но уже не грозит отвалиться. К сожалению, это не единственная пульсирующая часть моего тела: я с особой остротой сознаю, что наши тела совсем рядом. Многолетнее вожделение наконец берет верх, и я ощущаю такой прилив желания, что дух захватывает.
Блин. Он до сих пор мне нравится.
Что терять? Кроме гордости, достоинства, пятнадцати лет тщетных попыток избавиться от детской любви…
– Я чем-нибудь еще могу тебе помочь? – негромко спрашивает Джей, и я застываю на месте. Воображение разыгралось, или его губы действительно касаются моего виска? Рука Джея ласково поглаживает мой затылок, и от прикосновения холодных пальцев я покрываюсь мурашками.
Я немного поворачиваю голову и заглядываю в глаза, ярко-зеленые, как корнуолльское море. В животе все переворачивается.
– Что еще я могу сделать, Элли? – ласково спрашивает он.
– Поцелуй меня, – шепчу я. Весьма смелое предложение, поскольку на часах лишь половина десятого и я еще даже не прикасалась к спиртному.
У Джея такой ошарашенный вид, словно его попросили пробежаться голышом по Тэпли.
Я открываю рот, чтобы сказать, что я пошутила, но не успеваю ничего сделать, даже подумать не успеваю, потому что вдруг Джей меня целует, да так страстно, что кружится голова.
– Помогло? – шепчет он.
– Боюсь, понадобится больше одного, чтобы перестало болеть, – замечаю я.
– Правда? – Джей большим пальцем проводит по моей ключице. А потом, прежде чем я успеваю опомниться, подхватывает на руки и, совсем как в моих подростковых грезах, несет вверх по лестнице. Я даже не беспокоюсь, что вешу слишком много или что он заметит мои жировые складки, потому что Джей вновь меня целует.
Он преодолевает оставшиеся ступеньки, удивительным образом набирая скорость, и распахивает дверь в светлую прохладную комнату. Там стоит огромная кровать под балдахином. Он обращается со мной бережно, как будто я – фарфоровая статуэтка, а не шестьдесят килограммов костей и плоти. Джей нежно отводит волосы с моего лица. Мы долго-долго целуемся, смеемся и шепчемся, и мне так хорошо, что я даже не обращаю внимания на какой-то звон, который постепенно проникает в сознание. Но как только я прислушиваюсь, то понимаю, что придется отвлечься. Мы не одни.
Я немедленно сажусь.
– Джей, похоже, звонят в дверь.
– Не обращай внимания, кто-нибудь из вежливости заглянул в гости, – говорит он, притягивая меня к себе и снова приступая к поцелуям. С радостью подчиняюсь. Звонок замолкает, и со счастливым вздохом я отдаюсь миллиону великолепных ощущений. В конце концов, часто ли удается достичь исполнения подростковых грез? Робби Уильямс на мне так и не женился, и Джордж Майкл тоже… какая трагедия для женской половины человечества. Но сейчас рядом прекрасный, сексуальный Джей, и реальность в тысячу раз лучше, чем грезы, которыми я занимала себя, сидя на уроке физики в ожидании звонка.
– Элли, я должен кое в чем признаться, – негромко произносит Джей. – И на сей раз, пожалуйста, послушай.
Я начинаю что-то говорить, но он зажимает мне рот рукой.
