Сомневаюсь, поскольку дети Шарлотты действуют на домработниц, как репеллент на комаров. Ингрид – последняя в длинной череде совершенно не отличимых друг от друга домработниц. Судя по нервному тику, который я наблюдала у нее, когда мы виделись на свадьбе Аннабель, она вряд ли успешно справляется с детьми, лошадьми, собаками и грудой неоплаченных счетов. С другой стороны, не представляю, как буду справляться я. Причем мне даже языковым барьером не отговориться.
Но как отказать папе? Я по-прежнему переживаю из-за проблем, которые навлекла на родителей, испортив свадьбу Аннабель, а затем став своего рода местной кинозвездой. Если такова расплата, я должна принять ее без единого упрека.
Или хотя бы не слишком жаловаться.
Вскоре мы с «Эстер» уже ползем в Хэмпшир под звуки «Аббы». Я еду медленно, в тщетной попытке отсрочить неизбежное, и уже сбилась со счету, сколько раз другие водители, наконец обгоняя, демонстрировали мне средний палец. Но Элли Эндрюс так просто не испугаешь, и к тому же я крашу ногти, стоя на перекрестке, а значит, все пальцы у меня заняты. Лучше приберегу накопленную ярость для племянника и племянницы.
Лишь в седьмом часу я сворачиваю на извилистую дорогу, ведущую к Кеттон-Плейс.
– Прошлой ночью мне снилось, что я вернулась в Мэндерли… – цитирую я сквозь зубы, пока бедная «Эстер» грохочет, переваливаясь в выбоинах. Вдоль дороги растут темные купы рододендронов, которые заслоняют свет и царапают бока. Пучки густой травы торчат между колеями, словно зеленые островки среди огромных луж. Повсюду ощущение запущенности и беспорядка. Я вздрагиваю. Не знаю, на что Шарлотта и Барни тратят деньги, но уж точно не на поддержание подъездной дороги в порядке. «Неудивительно, что Шарлотта разъезжает на “лендровере”», – думаю я, цепляясь за руль и морщась, потому что от тряски подпрыгивает грудь.
Свернув, я с облегчением выезжаю из сумрака и вижу облупившийся фасад Кеттон-Плейс. Хотя историки по нему с ума сходят (зал тринадцатого века, часовня дореформаторских времен), он больше всего похож на классический дом с привидениями. Шарлотта и Барни занимают лишь одно крыло особняка, потому что в остальной части здания потолок может обвалиться на голову. Не сомневаюсь, что в последний раз Кеттон-Плейс ремонтировали в Средние века.
Я еще не оправилась после последнего визита. Меня не только заперли в конюшне, но и целый вечер терзали историями о призраках. Приятное, славное развлечение, когда сидишь в уютно освещенной кухне, – зато часом позже, лежа в старинной кровати с пологом и коченея от холода, ты вздрагиваешь от каждого незнакомого звука. Когда какая-то закутанная фигура скользнула в комнату и угрожающе остановилась в изножье, я чуть не умерла. И негодяй Тристан тоже, когда откинул капюшон и обнаружил свое мерзкое веснушчатое лицо. Шутка перестала казаться гаденышу такой смешной, когда тетя Элли схватила его за горло.
– Элли! Ну наконец-то!
Из двери вылетает фантастическая фигура с растрепанными седыми волосами и очками, которые едва держатся на переносице. Барни Кеттон, мой зять, модный светский художник и совершенный безумец, чуть не отрывает дверцу «Эстер», горя желанием поскорее извлечь свояченицу из машины. Видимо, обстановка в доме и впрямь накалилась.
– Я так рад тебя видеть! – Барни вытаскивает меня из салона и чуть не душит в объятиях.
– Как там Лотти? – спрашиваю я, когда наконец высвобождаюсь. Он перепачкал мне грудь краской. Похоже, флисовая куртка стала первой жертвой Кеттон-Плейс. Мама будет просто счастлива.
– Шарлотта? – Барни вращает безумными глазами и проводит рукой по седой шевелюре. – У Шарлотты все прекрасно. Она в больнице, а я-то здесь! Ты даже не представляешь, что тут творится… – В его голосе прорывается жалобный вой. – Домработница заперлась в спальне с моим телефоном и отказывается выходить. Одному Господу ведомо, какой счет нам пришлют, потому что она целый день названивает в Швецию. Обед никто не готовил, поэтому мы еще не ели. У конюха грипп, поэтому лошадей обихаживаю я, с моей-то аллергией!
У меня, кажется, тоже начинается аллергия.
– Тристан и Изольда включили воду в гостевой ванной и вставили затычку, поэтому случился потоп. Не удивляйся, если вырубится электричество. Я кое-как наладил пробки, но чтобы вызвать мастера, денег нет! И, как будто этого недостаточно, чертовы близнецы сперли мой фотоаппарат и целый день где-то пропадают! Я вот думаю, не пора ли уже обратиться в полицию?
– Да, тебе тут нелегко приходится, Барни, – признаю я, удивляясь внезапному проявлению отцовской заботы. – Но близнецов невозможно удержать. Вот увидишь, они скоро вернутся сами.
К сожалению.
– Нет, полицию я вызову не для того, чтобы искать близнецов! Пусть найдут мой фотоаппарат, а заодно всыплют стервецам! – рычит зять. – Почему нельзя запереть их где-нибудь до возвращения Лотти? Я просто не справляюсь!
– Может быть, зайдем? – намекаю я, потому что Барни продолжает стоять столбом. – Одна я не втащу сумки…
– Конечно. Располагайся. Здесь есть все, что нужно. Ингрид тебе поможет, если, разумеется, выйдет из комнаты.
– А ты уже уезжаешь?
Скорость, с которой Барни устремляется к машине, просто неприлична.
– Боюсь, что так! – Он буквально бежит по поросшему сорняками двору.
Посмотрев вслед, я замечаю, что чемоданов в машине столько, словно Барни собрался на несколько месяцев, а не дней. Меня потихоньку охватывает тревога.
– До Манчестера далеко, – объясняет он через плечо, усаживаясь за руль. – Всё, я поехал. Я пообещал Стивену и Алекс приступить завтра же.
Стискивая в кулаке ключи от «Эстер» так, что они врезаются в ладонь, я в отчаянии наблюдаю, как Барни заводит мотор, отъезжает задним ходом, а потом с лязгом и скрежетом вылетает со двора.
Я открываю кухонную дверь и немедленно подвергаюсь атаке гигантских лабрадоров, которые яростно лают и рычат при виде незнакомки, вторгшейся на кухню.
– Отвалите! – ору я, теряю равновесие и приземляюсь на холодный каменный пол. – Лежать, Лир! Лежать, Корделия! Как по-вашему, кто будет вас кормить черт знает сколько времени?
То ли собаки умнее, чем я думала, то ли мой тон возымел действие, но псы перестают лаять и ложатся на подстилки, глядя на меня с несомненным уважением. Вот так. Если таким же образом удастся справиться с близнецами, я выживу. Но не будем забегать вперед. Сначала я выпью большой бокал вина, чтобы набраться смелости.
Огромная кухня Шарлотты больше похожа на гостиную. Еда здесь периодически появляется, если кому-то не лень готовить. В середине стоит массивный дубовый стол, заваленный всяким барахлом, на огромной продавленной софе спит полдесятка кошек, у двери висит тяжелый буфет, где валяются неоплаченные счета, гнилые фрукты и розетки от букетов. С потолка свисают сухие травы, сковородки и различные фрагменты конской упряжи, в углу стоит гигантская плита. Неудивительно, что Ингрид сидит в комнате и отказывается выходить, если от нее требуют раскочегаривать это чудовище. Где, блин, микроволновка?
