– Ну? – настаивает Изольда. – Угадай!
Я прекращаю жевать.
– Какая-то знаменитость? Джастин Бибер?
– Да какая он, блин, знаменитость? – отзывается Тристан, обдавая меня крошками. – Вторая попытка!
Я обшариваю дальние закоулки памяти, пытаясь припомнить то немногое, что знаю о современной подростковой культуре. Надо было по субботам вставать раньше. Тогда, возможно, я уже научилась бы отличать Энта от Дека [7] .
– Эминем?
– Если бы, – вздыхает Тристан. – Вот это было бы клево.
– Ни за что не угадаешь, – самодовольно говорит Изольда.
Я против воли заинтригована.
– Мадонна? Стинг?
– Нет! – вопит Тристан. – Ксандер Торн!
– А-а, она не знает, кто это. – Изольда явно падает духом, увидев, что я не прыгаю от радости.
– Она слишком старая, – пренебрежительно отзывается брат. – Ксандер Торн – ну, солист из «Темного ангела». Блин, они такие клевые!
– Да-а! – стонет Изольда.
Тут до меня доходит. Да уж, нужно прожить год в подземном туннеле, чтобы ничего не слышать о «Темном ангеле». Их последний хит несколько недель занимал первую строчку, и все рекламные щиты в городе были оклеены рекламой. Трудно включить телевизор и не увидеть Ксандера, дающего интервью. У него раскосые кошачьи глаза, буйная золотая шевелюра и гибкое поджарое тело. Он и впрямь похож на распутного ангела, свалившегося с небес. Лично я считаю, что они не поют, а орут, как драные кошки, но лучше оставить свое мнение при себе. Близнецы, кажется, большие поклонники Торна.
– Клево, – повторяю я. – И какой дом он купил?
– Он хотел жить здесь. Но папа не согласился, потому что Кеттоны всегда тут жили, – грустно говорит Изольда. – Блин, на те деньги мы могли бы купить красивый новый дом с отоплением и кабельным телевидением! Правда, Ксандер не расстроился – он такой богатый, что взял и купил Саттон-Корт. То есть мы теперь соседи.
Я впечатлена. Саттон-Корт – огромный викторианский особняк. Его территория занимает несколько акров, там есть теннисные корты, лошадиные загоны, бассейн и посадочная площадка для вертолета. Много лет назад я ездила туда с Шарлоттой на охотничий бал. Воспоминания у меня туманные – возможно, потому, что я перебрала спиртного. Но похоже, Ксандер Торн и впрямь богат, пусть даже песни у него фиговые. Внезапно отсутствие музыкального слуха не кажется такой уж проблемой.
– А что говорит ваша мама?
Не представляю, чтобы моя чопорная сестрица спокойно примирилась с соседством рок-звезды.
– Все тип-топ! – Тристан громко рыгает, чтобы освободить местечко для восьмого куска пиццы. – Ксандер купил у нее лошадь и в следующем сезоне собирается ездить на охоту, поэтому мама в восторге. Он подарил нам до фига всяких штук с логотипами группы.
– Мы их продадим в школе и заработаем кучу денег! – радостно подхватывает Изольда. – Ксан говорит, он и еще даст.
– А за фотки мы еще больше получим! – самодовольно отзывается Тристан.
Вдруг я, как подобает строгой тетушке, чую неладное. Пропавший фотоаппарат, рок-звезда по соседству и прагматические устремления близнецов – взрывоопасная комбинация. Чем именно они занимались целый день, таская с собой дорогой отцовский фотоаппарат?
Я приковываю обоих к месту стальным взглядом.
– Какие фотки?
Тишина. Дурной знак. Я обвожу взглядом кухню, гадая, чем бы припугнуть детишек. Вскочив с кушетки, хватаю кухонные ножницы.
– Если не скажете, – говорю я угрожающе, – я отрежу провод от телевизора. Потом провод от приставки. И провода от всех остальных штуковин, которые пикают, жужжат или звонят.
– Не рискнешь, – уверенно заявляет Тристан.
– Ты так думаешь? – Я встаю над розеткой, нацелив ножницы. – Какие фотки?
Близнецы угрюмо смотрят на меня. Мой интерес возрастает; значит, какие-то фотографии и правда есть. Я даю волю воображению. Надеюсь, они не запечатлели Ксандера Торна в разгар какого-нибудь дебоша? Глядя на два злобных лица, я ничего не исключаю…
– Так. Я вас предупредила.
Одним движением я перерезаю кабель. Телевизор с громким щелчком выключается.
У потрясенных близнецов глаза лезут на лоб.
Я задумчиво обвожу взглядом захламленную кухню.
– Так. Что дальше? Стерео или приставка? Или вы все-таки отдадите фотографии? – спрашиваю я, пристально глядя на них.
Близнецы переглядываются. Изольда жмет плечами:
– Ну ты крута.
– Ага, – фыркает Тристан. – Нам никто не указывает, что делать.
Надо сказать, я польщена благоговейной ноткой в его голосе. Может быть, не поздно подумать о карьере учительницы?
Тристан лезет в карман мешковатых джинсов и вытаскивает пачку моментальных снимков. Я подозрительно смотрю на них. Неохота прикасаться к чему бы то ни было, что побывало у Тристана в штанах.
– Бери, Элли, только, пожалуйста, не отрезай провод у приставки.
– Договорились. – Я отдаю ножницы в обмен на фотографии и собираюсь с духом. Бог весть что там. Вероятно, обнаженные рок-звезды в различных сексуальных позициях. Абсолютно не подозревающие о том, что за ними шпионят два доморощенных папарацци.
Глаза у меня становятся размером с блюдца, щеки заливаются краской.
На фотографиях – Ксандер Торн. Голый. Он спит у бассейна.
– Я же говорил, клевые фотки, – с гордостью подтверждает Тристан. – Он вырубился. Наверное, напился.
– Зря он заснул на солнце. Мисс Конгдон говорит, это очень опасно, можно получить рак кожи, – лицемерно заявляет Изольда. – А пить рядом с бассейном и вообще глупо. Представьте, он бы свалился и утонул.
Милая, милая мисс Конгдом. Сущий кладезь полезных советов. Жаль, она не объяснила близнецам, что шпионить противозаконно.
Я снова смотрю на фотографии. Ничего не могу с собой поделать. Конечно, я отреклась от мужчин, но есть что-то в том, как Ксандер Торн лежит в шезлонге. Хотя глаза у него закрыты, на полных сексуальных губах играет улыбка. Я бы тоже так улыбалась, будь я богата и красива.
Погодите-ка. Если посмотреть поближе…
– Если ты ищешь член, то мы его не фоткали, – строго говорит Тристан. – Мы все-таки приличные люди.
Мое лицо становится цвета жгучего перца.
– Не нужен мне ничей член! Меня этот человек вообще не интересует! Ни его лицо, ни его тело, ни в особенности его член!
– А почему? – с любопытством спрашивает кто-то.
Я подскакиваю. Пока я резала провода и торговалась за фотографии, кто-то беспрепятственно проник на кухню. Подняв глаза, я вижу то же точеное лицо, что и на снимках, которые сжимаю в руках.
