– Наконец-то! – радостно вскрикнула Энн, пухленькая симпатичная, похожая на лисичку. – Вы не представляете, как мы рады увидеть женщину, которой удается удерживать Говарда под каблуком.
– Простите? – не очень приветливо переспросила Фейт, которой вовсе не улыбалось стать объектом подшучивания, сколь добродушными эти шутки ни были бы – не то у нее сейчас настроение.
Одри, высокая блондинка, чья беременность была сильно заметна, рассмеялась.
– Не беспокойтесь, Фейт. Мы вовсе не собираемся в течение всего праздника вгонять вас в краску. Просто наш деверь настолько скользкий субъект, когда дело касается женщин, что очень приятно видеть такую, от которой ему не удалось отвертеться.
– Я всего лишь его личный помощник, – сочла нужным напомнить Фейт.
– Только не надо говорить «всего лишь», – с упреком сказала Вайолетт. Ты просто чудо. Единственная постоянная женщина в жизни Говарда, если не считать членов семьи.
– К которой он привязан настолько, что даже пригласил отпраздновать Рождество, – подхватила Энн.
– Это доказывает, что он в принципе способен к кому-то всерьез привязаться, – добавила Одри и пояснила Фейт:
– А то мы все уже начали в этом сомневаться. Вы – первая женщина, не являющаяся членом семьи, которую он захочет видеть рядом с собой на Рождество.
– Понимаете, – попробовала отшутиться Фейт, – мы с Говардом так много времени проводим вместе на работе, что он мог просто счесть приглашение удобным способом сохранить рабочую форму во время рождественских каникул.
– Ничего подобного, вы ему определенно небезразличны! – настаивала Энн.
– Кроме того, он в вас верит, – поддержала ее Одри. – Верит, что вам удастся пережить встречу с его родней, то есть – со всеми нами.
Фейт рассмеялась.
– А что, вы такие страшные?
– Ужасные, в большинстве своем, – заверила ее Вайолетт, зверски вращая глазами. – Шумные, импульсивные, самоуверенные, упрямые, и все – любим рассказывать жуткие истории. Пошли знакомиться с остальными. Увидишь своими глазами.
Ее муж Фред, Говард и два его брата возились с детьми в бассейне. Увидев гостью, купающиеся нестройно, но дружно завопили:
– Счастливого Рождества!
Фейт была поражена царящей в этом доме атмосферой счастья и взаимопонимания. Изготовившийся к броску Говард потрясал над головой большим пластиковым мячом, дети возбужденно и радостно вопили:
– Мне, дядя Говард, мне!
Фейт с удовольствием задержалась бы посмотреть, как он возится со всеми своими племянниками и племянницами, но Вайолетт поволокла ее дальше, где в тени увитой виноградом беседки пожилая женщина укачивала на коленях решительно не желавшую засыпать Розалин.
– Мама, это Фейт, – объявила Вайолетт.
– Дорогая, пожалуйста, постарайся представлять людей должным образом, – с мягким упреком отозвалась миссис Харрисон, и Фейт вспомнила слова Говарда:
«Мама изо всех сил старается всеми нами руководить».
– Фейт Шерман, позвольте вам представить Эмили Харрисон, – подчеркнуто вежливо сказала Вайолетт.
Ее мать вздохнула. Несмотря на возраст, она все еще оставалась очень эффектной женщиной.
Пушистая масса белых волос обрамляла лицо, похожее на лицо Вайолетт, однако в таких же выразительных, как у дочери, темно-карих глазах наряду с радушием затаилось беспокойство.
– Я очень благодарна вам всем за приглашение, – вежливо сказала Фейт, ясно осознававшая, что в эту минуту является объектом самого пристального изучения. – Очень рада с вами познакомиться.
– Я тоже рада, моя милая, – последовал полный достоинства ответ. – Говард столько о вас рассказывал.
– Работать с ним – истинное удовольствие, – единственное, что нашлась сказать Фейт, а про себя добавила: даже если я и беременна от вашего сына, то, поверьте, не собираюсь его этим шантажировать.
– Я слышала, у вас нет близких родственников? – с вопросительной интонацией заметила миссис Харрисон, и Фейт сразу почувствовала себя этаким изгоем среди нормальных семейных людей.
– Совершенно верно, – спокойно ответила она. – Такая большая и дружная семья, как у вас, – это здорово, миссис Харрисон. Вы очень счастливая женщина.
– Да, это так. Но, я думаю, каждый сам творец своего счастья. Поэтому во всех своих детях я старалась воспитать уважение к святости семейных уз.
– Они наверняка счастливы иметь такую мать.
– А как поживает ваша мама, Фейт?
– Она умерла, когда мне было шестнадцать лет.
– Простите. Как это печально… Девушке очень нужна мама. Без ее совета и руководства легко сбиться с правильного пути.
– Наверное, вы правы, – уклончиво ответила Фейт, которую общение с пожилой леди постепенно начинало нервировать.
– Мама, мне кажется, что это не самая подходящая тема для рождественской беседы, – с раздражением заметила Вайолетт.
Ситуацию спас громкий вопль Говарда:
– Фейт!
Выбравшись из бассейна, он быстро шагал к женщинам, на ходу вытираясь полотенцем. Все свое внимание Фейт постаралась сфокусировать на его лице, опасаясь, что взгляд ниже может лишить ее душевного равновесия в не самый подходящий для этого момент.
– Извини, что не встретил тебя, – сказал он, подойдя, и улыбнулся ей улыбкой, от которой на сердце у Фейт сразу стало тепло и спокойно. Заигрался с малышами. – Затем, окинув взглядом ее белый брючный костюм, восхищенно покачал головой. – Белое идет тебе еще больше, чем красное.
Почему я никогда не видел тебя в белом?
Фейт улыбнулась.
– Ты бы сказал, что белый цвет нейтрален и не соответствует имиджу фирмы.
– Один – ноль в твою пользу. – Говард рассмеялся. – Пойду оденусь. Жди меня через пять минут.
– Ну уж нет, – решительно возразила Вайолетт. – Так просто я ее тебе не отдам. Ныряй обратно в свой бассейн, а мы с Фейт вернемся в кухню и немного посплетничаем с Энн и Одри.
– На мой счет, разумеется, – проворчал Говард. – Не верь ни единому их слову, Фейт, В этой семье языки у женщин ядовитые и злые.
– Ах ты… – Вайолетт попыталась огреть брата ладонью по голой спине, но Говард увернулся и, продолжая смеяться, удалился в сторону бассейна.
– Как Розалин, мама? – меняя тему прерванного появлением Говарда разговора, спросила Вайолетт. – Справляешься?
– Конечно, дорогая. – Миссис Харрисон, не глядя на дочь, кивнула – глаза ее по-прежнему внимательно изучали гостью. – Думаю, у нас еще будет время поболтать, Фейт.
– Конечно.
Фейт с трудом заставила себя улыбнуться. У нее не оставалось уже никаких сомнений. Что Эмили Харрисон не считает ее подходящей кандидатурой на роль единственной женщины, которую ее сыну захотелось Пригласить на празднование Рождества, не говоря уже б роли матери его детей.
