Она кивнула.
– Хорошо, мы придем, мама. – Говард положил трубку и довольно ухмыльнулся. – Она говорит, что на ее памяти это лучшее Рождество из всех.
Рождество, после которого последний из ее детей наконец остепенился. – Он рассмеялся, и с лица его окончательно исчезли следы недавних волнений. – Для меня это тоже самое прекрасное Рождество в жизни.
– И для меня, – призналась Фейт, сияющая от переполнявшего ее счастья.
Подойдя, Говард обнял ее и поцеловал, и Фейт, с равной страстью отвечая на поцелуй, доверчиво прижалась всем телом к своему Говарду, своему – отныне и навсегда.
Новогодний бал был в полном разгаре. Волнение Фейт, охватившее ее в самом начале вечера, давно улеглось, и теперь она чувствовала себя великолепно, как только может чувствовать себя абсолютно счастливая, свободная женщина.
Свободная… Фейт вспомнила о Льюке, И о его блондинке. Сегодня их первая супружеская ночь. Однако теперь это совершенно не трогало Фейт, ведь она собиралась провести эту прекрасную ночь с Говардом и прожить с ним такую же прекрасную и счастливую жизнь. Как ни удивительно, но теперь, с Говардом, она чувствовала себя более свободной, чем когда бы то ни было прежде.
Фейт переходила от одной группы гостей к другой, расточая улыбки и комплименты. Она с гордостью убедилась, что никто из приглашенных не выглядел столь неотразимо, как Говард. Он затмевал всех. Как ни странно, никакой тревоги по этому поводу Фейт не чувствовала. Выражение глаз Говарда в те моменты, когда он смотрел на нее, не оставляло ни малейших сомнений, что ни одна из присутствующих женщин, независимо от красоты, богатства или каких-либо других достоинств, не имеет против Фейт никаких шансов.
Она улыбнулась, вспомнив женский журнал со статьей о признаках приближающегося разрыва. По-прежнему непрочитанный, он все так же валялся в нижнем ящике ее рабочего стола. У Фейт больше не было нужды знать эти злосчастные признаки. И никогда не возникнет. В нерушимость брачных уз Говард верил свято, и Фейт знала, что они будут вместе в радости и в печали, в богатстве и в нужде, пока смерть не разлучит их навеки.
Говард подошел к Фейт и, взяв ее руку в свою, с улыбкой спросил:
– Ну как, роль хозяйки бала тебя не утомляет?
– Нисколечко! – счастливо улыбнулась она в ответ.
В глазах Говарда появилось хитрое выражение.
– Видишь, какой я проницательный! Я устроил бал специально для тебя – это входило в план обольщения. И я не вижу никакой необходимости его менять.
Рассмеявшись, Фейт прижалась к нему.
– Знаешь, дорогая, красное тебе удивительно к лицу, но, должен признаться, в голубом ты выглядишь так, что у меня дух захватывает, доверительно сказал Говард.
– Тебе действительно нравится? – обрадовалась Фейт.
Сегодня она надела длинное вечернее платье из голубого шелка, которое было отделано серебряным шитьем. Лазурные туфли с серебряными же пряжками и дорогие изящные украшения из серебра дополняли туалет.
– Твое присутствие наполняет эту ночь волшебством ожидания чего-то радостного и прекрасного, – мурлыкал Говард.
– О, пожалуйста, продолжай меня соблазнять. Кто знает, к чему приведут твои речи?
Он рассмеялся.
– Говард, дорогой!
Вздрогнув от неожиданности, Фейт обернулась и увидела Валери Друд. Хищно улыбаясь накрашенными кроваво-красной помадой губами, она приближалась к Говарду, готовая вцепиться в него мертвой хваткой.
Вид Фейт, непроизвольно прижавшейся к Говарду, остановил Валери на середине прыжка. Зеленые кошачьи глаза недобро сверкнули.
– О! Я вижу, твоя новая приятельница и здесь с тобой.
– Больше чем приятельница, Валери, – проинформировал ее Говард, обнимая невесту за плечи. – Моя будущая жена. Фейт наконец-то согласилась выйти за меня замуж.
– Наконец-то? – потрясение переспросила Валери.
– Да, – подтвердила Фейт, демонстративно поправив волосы левой рукой, на безымянный палец которой Говард несколько дней назад надел великолепное кольцо с бриллиантом. – Говард мне подходит, и я решила оставить его себе.
– Поздравляю… – процедила Валери.
– Бокал шампанского? – со сладкой улыбкой предложила Фейт. – Угощайтесь. Мне очень хочется, чтобы в эту ночь все радовались жизни.
– Благодарю.
Спотыкаясь, словно слепая, поверженная хищница побрела прочь, а Фейт, не удержавшись, торжествующе улыбнулась Говарду.
Его волчьи глаза довольно блестели.
– Признайся, ты дико ревновала меня к ней тогда, в ресторане?
– Я была готова глаза ей выцарапать, – не стала отпираться Фейт.
– Пожалуй, тащить тебя в постель мне следовало прямо тогда, сразу после обеда.
– Имеешь все шансы наверстать упущенное сегодня ночью.
– О, в этом можешь не сомневаться! – пообещал Говард, и Фейт захлестнула волна сладостного ожидания.
