Мисс Ящик разволновалась.
— Неужели она может предсказать будущее?
Эммету словно предоставили трибуну. Он заливается соловьем. Кларисса сказала ему то, Кларисса сказала ему се…
Глаза у нее выпучены, рот открыт.
— Ну, если она действительно так хороша… В любом случае хуже не будет… Может, что-нибудь и выйдет, может, у нее случится озарение…
Она метнула Эммету улыбку:
— Вы меня убедили. Я пойду.
Потом она посмотрела на меня. Я знала, что сейчас последует.
— Лори, а ты пойдешь со мной?
Куда ж я денусь? Мне надо все время держать руку на пульсе. Я должна знать, что ей скажет эта Кларисса.
— И тебе она тоже погадает. Я заплачу за нас обеих.
Я изображаю страшное волнение. А что мне остается?
Звоню этой бабе, договариваюсь о встрече. По телефону по крайней мере она вполне вменяема.
А может, все не так уж и плохо. Возможно, даже выйдет что-нибудь путное. Вдруг ей будет видение, что Мисс Ящик подцепит кого-то в возрасте. И даже если это не прозвучит явно, я смогу внушить ей, вобью Джона Брэдшоу ей в голову.
— Лори, у меня прекрасная идея. Давай сначала пообедаем вместе, а потом уж пойдем к гадалке.
Я отказываюсь — у меня свои планы.
К часу еду на Хайленд, останавливаюсь у нужного дома. Мисс Ящик уже там, ходит туда-сюда.
— Я так нервничаю, Лори! Вдруг она скажет что-нибудь ужасное?
Дом — просто вонючая дыра. Похоже, у экстрасенсов сейчас не лучшие времена. Я звоню в дверь, и нам открывает унылая старая кляча, словно снятая с вешалки магазина «Все за 99 центов».
— Кто первый?
— Лори. — Мисс Ящик выталкивает меня вперед, как и в мастерской Рея.
Мы входим в столовую. Обои как в борделе, пластмассовые стулья, липкие на ощупь. Кларисса протягивает мне стопку карт Таро и просит взять одну. Я беру. Она раскладывает остальные. Я пью чай, и она пристально смотрит мне в чашку. Мне от этого не по себе.
— Вы очень решительная девушка.
Тут я совсем задергалась. А ну как она сейчас продолжит и расскажет, на что я решилась, но она уже перемешивает карты.
Потом начинает говорить — полное фуфло, как я и ожидала. Сплошная липа. Ну, будет что рассказать Трою. А пока я просто отключаюсь.
Остается последняя карта. Она открывает ее, и лицо ее меняется. Она бросает на меня быстрый взгляд, и неожиданно я понимаю, что это больше не смешно.
— В жизни у вас было двое черноволосых мужчин. Очень плохих мужчин. Одного уже настигла смерть, скоро умрет и другой.
В ту ночь умер мой отец, и я стояла на верхней площадке, а внизу к двери шли полицейские. Миссис Макс, у нас плохие новости.
Скоро умрет и другой.
Женщина собирает карты и убирает их. Она не смотрит на меня, она знает, что сделала.
Улыбаюсь Ящику:
— А сейчас тебе прочитают твое будущее. Готова?
Она вскакивает с места:
— Нет, по правде говоря, я передумала.
Она заставила меня пройти через это, а сама чуть в штаны не наложила от страха. Я еле сдерживаюсь от бешенства.
Она отдает женщине деньги, и мы уходим. Я иду к машине, не говоря ни слова. Она кладет руку мне на рукав и останавливает меня.
— Лори, я вижу, что ты очень расстроена, но не забудь, она ведь сказала, что они плохие люди.
Я так боюсь сорваться, что без единого слова поворачиваюсь и иду прочь.
Скоро умрет и другой. Я знала это. Я всегда знала, что в конце концов Трой бросит меня.
Пандора
В ту зиму я работала как никогда в жизни. В какие-то дни просто ни на минуту не могла оторваться от дел. Контракты один за другим, суета переговоров, бесконечные телефонные звонки. Но мне это нравилось, и все чаще и чаще, подписав контракт или добившись для клиента прибавки, я ловила себя на мысли: дядя Джин гордился бы мной.
Однажды в начале февраля я стояла в очереди в банке, и ко мне подошла пожилая рыжеволосая женщина:
— Вы Пандора Браун?
Я кивнула.
— Меня зовут Алисия Эпштейн. Я дружила с вашим дядей. Вы, как я слышала, теперь управляете его агентством? Ну и как идут дела?
— Довольно хорошо. Хотя мне, конечно, далеко до дяди. Я таким агентом никогда не стану.
— Надеюсь, вы станете лучше.
— Что? — опешила я.
— Ваш дядя был очень славным, но удивительно несовременным. Он жил прошлым. Поэтому он так и не стал первоклассным агентом.
Ее слова не шли у меня из головы. Они преследовали меня — он жил прошлым. Как ни печально признавать, но это правда. Больше всего он любил поговорить о добрых старых деньках и своих тогдашних успехах. Мы с папой через некоторое время знали наизусть все его договоры, неважно, что большинство из них заключены десять лет назад. Тогда это внушало трепет, а теперь вдруг показалось грустным.
Я спросила Лори, насколько хорошим агентом был дядя Джин.
— О, самым лучшим.
Но ответ ее прозвучал слишком быстро.
На выходные я поехала домой в Палм-Спрингс. Дорога оказалась ужасной. На автостраде 10 машины двигались еле-еле, пока окончательно не остановились где-то в районе Помоны. Я просидела в машине три с половиной часа, пока совсем не стемнело. Потом я узнала, что на дороге выставили полицейский кордон. Какой-то человек застрелил из обреза свою жену и четверых детей. После того как он наконец вышиб мозги себе, движение возобновилось.
Когда я приехала домой, папа мучился от страшных болей. Мы с мамой усадили его в раскладное кресло и натерли ему ноги маслом. Его ступни в моих руках выглядели такими беззащитными, такими бледными, мягкими.
— Это было чудесно, Энди-Пэнди, — сказал он, облегченно вздохнув. — Но все-таки мне интереснее тебя послушать. Расскажи все, что там делается. Надеюсь, ты всех поставила на уши?
Я знала, как он будет рад услышать о моей сделке с «Хондой», и рассказала ему. Когда я дошла до того, как выбила прибавку Энрико, он даже порозовел. Он так резко поднялся с кресла, что мне показалось, будто он сейчас взлетит.
— Ты просто молодец! Твой дядя сделал бы то же самое!
Я вспомнила, что сказала Алисия, и решила никогда больше об этом не думать.
— Спасибо, — сказала я папе, — лучшего комплимента ты мне не делал никогда.
Позже мама мне сказала:
— Ты даже не представляешь, как он после этого изменился, он только и делает, что хвастается докторам, какие у тебя замечательные клиенты и какой у тебя успешный бизнес.
