* * *
Левий замолчал. Ветер, врываясь в открытое окно старенького седана, трепал его седеющие волосы. Джордан. Он сидел рядом, бездумно наблюдая за монотонностью кукурузных полей вдоль дороги. Тишина. Сейчас она была куда полезней, чем тысячи ненужных слов. Мили. Спидометр накручивал их, сжирая дорожное полотно, оставляя на нем частички резины и память о пройденном пути в виде сменившихся цифр на одометре. Горный тоннель. Левий остановился в технической зоне и включил аварийные огни. Старые пружины багажника скрипнули. Два букета живых цветов. Четное число. Левий и Джордан возложили их у входа в тоннель.
– Спи спокойно, святой отец.
Теперь могила. Когда-нибудь они вернутся в родной город Рема, но не сейчас.
– Я всегда думал, что Рем мой крестный, – сказал Джордан.
– Он и был им.
– Сейчас мне кажется, что он был чем-то большим.
– Возможно, ты прав.
– Я знаю, что я прав, – Джордан надел очки, чтобы Левий не видел подступивших слез. – Спи спокойно, дядя Рем.
Они вернулись в машину. Мотор заурчал устало и как-то неохотно.
– Думаю, скоро придется ставить машину на ремонт, – заметил Джордан.
– Все в этом мире нужно рано или поздно ремонтировать, – Левий включил передачу.
Тоннель проглотил старенький седан, чтобы через четверть часа выплюнуть его с другой стороны гор.
– Найди дешевый отель, – сказал Левий. – Нам нужно остановиться и подумать.
Тощий управляющий трепетно пересчитал деньги и вручил им ключи. Святой отец и чернокожий мальчишка. Кого он только не видал за время работы здесь. Он позвал дочь и велел ей присматривать за этой парочкой.
– Думаешь, они… – она смущенно хихикнула.
– Черт их знает! – Управляющий сплюнул себе под ноги.
Джин покраснела и убежала в свою комнату. Еще одно разочарование. Десятки людей останавливаются в этом отеле, и хоть бы один из них положил на нее глаз. Она вспомнила темнокожего парня и недовольно фыркнула. Его спутник. Священник. Снова: «Пррррфф!» Джин открыла платяной шкаф и с грустью посмотрела на свои нарядные платья. Нет, сегодня она однозначно останется в джинсах и футболке.
– Джинджер! – позвал отец.
– Чертов старикашка! – буркнула она, пряча пачку сигарет.
На кухне что-то подгорело, и теперь эта вонь разносилась по всем помещениям.
– Разве я не говорил тебе присматривать за плитой? – бушевал отец. – Что за баба из тебя вырастет, если ты так и не научилась готовить?!
– Да кому я нужна в этой глуши?
– Что?
– Я говорю…
– Цыц!
Джин прикусила губу. На столе ее ждала охапка моркови, из которой отец собирался приготовить какой-то пирог.
– Почему бы тебе не жениться на кухарке? – Джин взяла нож и неловко начала нашинковывать морковь.
– Я все слышал, – сказал отец.
– Я серьезно. Ты только представь, если ты женишься на кухарке, мы сможем снова готовить для постояльцев еду.
– Нет.
– Вы поженитесь и отправитесь в какое-нибудь свадебное путешествие. Ты и кухарка. А я пока присмотрю за отелем.
– Уж ты присмотришь.
– Присмотрю. А когда вы вернетесь, я подарю вам внука.
Отец чертыхнулся и что-то недовольно заворчал. Джин засмеялась. Закончив с морковью, она вышла на улицу. Мокрая челка прилипла ко лбу. Теплый ветер качал уродливую пальму посреди пыльного дворика. «Я состарюсь и умру здесь, – подумала Джин. – Умру, и меня закопают под этой долбаной пальмой!» Хлопнула дверь, ведущая в один из номеров. Пожилая пара, таща чемодан, направилась к своей машине.
– Уже уезжаете? – подбежала к ним Джин. Морщинистая женщина улыбнулась ей и начала звать свою собаку.
– Пуфи, дорогая, ну где же ты там? Сколько можно прихорашиваться перед зеркалом? Здесь никто тебя не видит!
Белая болонка выбежала из номера и деловито гавкнула.
– Я тебя вижу, – цыкнула Джин, когда собака проходила мимо нее.
– Какой остроумный ребенок, – скривилась хозяйка болонки, пытаясь выдавить добродушную улыбку. – Какой остроумный… – она подхватила питомца на руки и поспешила спрятать его в машине.
– Я не кусаюсь, – крикнула Джин.
Постояльцы уехали, оставив в память о себе клубы пыли и недоеденный ужин. Одна из тарелок стояла на полу и предназначалась для Пуфи.
– Подумать только! – ворчала Джин, собирая объедки в мусорный пакет. – Собака чище, чем хозяева.
Она сняла постельное белье, пропахшее мазями от радикулита, и отнесла в прачечную. Сменила полотенца в ванной. Заглянула в унитаз, насыпала хлорки и брезгливо смыла. Старый пылесос загудел, нехотя засасывая грязь с ковра. В торшере перегорела лампочка. Маленький паучок свил паутину под потолком. Джин посмотрела на него и решила сохранить ему жизнь. Если кого-то это волнует, то пусть сам размазывает паука о стену тапкой или газетой «Таймс». Джин заглянула в выдвижные ящики. Нет, эта парочка ничего не оставила на память. Больше. Они присвоили себе полотенца из ванной. Ну да ладно. Пусть это останется на их совести. Так же, как многие вещи, которые оставляют некоторые рассеянные постояльцы. Журналы «Хастлер». Частные фотографии. Записки типа: любимому Джо от Эдди. Прокладки. Накладные груди. Надувные лифчики. Одна парочка оставила как-то набор страпона. Кассеты с порно. Обручальные кольца, спрятанные кем-то впопыхах под подушку. Именные зажигалки. Шариковые ручки. Нижнее белье с надписями «целовать сюда» или «снимай быстрей». Однажды Джин нашла пакетик с марихуаной, и отец долго не мог понять, почему его дочь разговаривает на кухне с мертвой курицей. Вспомнив об этом, Джин рассмеялась. Она закрыла номер и вышла на улицу. Приглянувшийся ей чернокожий парень сидел на деревянных ступеньках, листая какую-то книгу.
– Уже закончили? – спросила Джин.
Джордан вопросительно посмотрел на нее.
– Ну… – смутилась Джин, пытаясь изобразить половой акт.
– Дура, что ли?! – обиделся Джордан. – Левий мой отец.
– А! Так вы не…
Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. Джордан достал пачку сигарет и закурил. Джин покосилась на окна конторы, убедилась, что отца там нет, села рядом и спросила сигарету.
– Тебя как зовут? – спросила она, пытаясь пустить несколько колец.
– Джордан.
– А имя?
– Это и есть имя.
– Что, отец поклонник баскетбола?
– Немного.
– Мой тоже, – Джин вздохнула и протянула руку. – Я – Джин.
Джордан улыбнулся.
– Джин – это типа тот, кто сидит в лампе, или типа Джинджер?
