— Лина? — тихо спросила Татьяна.
— Лина. Думаю, она улыбнется, если вы преодолеете свои обиды и разочарования. Елисей ищет. Искал тебя триста лет и продолжает поиски. Как может, как умеет, но ищет. И любит.
Женщина закрыла лицо руками и присела на край крыши.
— Не могу, — прошептала она. — Не верю. Слишком много прошло времени.
— Да, время идет, — согласился ангел. — И у вас уже три взрослых праправнучки, в которых тесно переплелись твои и его черты. В каждой по-своему, но очень ярко. Они подтверждение того, что на этой земле вы все же тесно переплелись. Но он зовет тебя с собой. В вечность. Где будете только ты и он. И улыбающаяся Лина.
— Где он? — тихо спросила она.
Арсений Гавриилович лукаво посмотрел в нашу сторону.
— Так дома, — пожав плечами, сказала Оля. До этого мы не смели вмешиваться в разговор ангела и души, стоя молча в сторонке. — Спал, когда мы уходили. Он это… немного агрессивный был, жениха Маринкиного покалечил, пришлось на него сеть смирительную накинуть. Так что никуда он не денется. Ну, дом, может, и разнесет, но дальше все равно не убежит.
— Он всегда был вспыльчивым и упрямым, — улыбнулась Татьяна. — И потрясающим ювелиром, самым лучшим на всем морском побережье.
Да, настало время вернуть то, что обещали.
— Это тебе, — сказала я, протягивая брошь, которая всегда была со мной. — Он сделал ее для тебя, но не успел подарить. Велел перед смертью стеречь домовому, и тот честно нес вахту, пока мы не появились. С нами домовой не справился.
Осторожно взяв в призрачные руки брошь, женщина принялась ее разглядывать. Как она смогла удерживать вполне материальный предмет, оставалось загадкой, но Татьяна очень бережно проводила пальцами по каждому камешку янтаря и улыбалась.
— Да, это его работа, — наконец сказала она. — Спасибо.
— Извини, что не он сам отдал, — вступила Анютка. — Он сейчас нейтрализованный. Чтоб огненным мечом все не спалил вокруг.
— Чем? — удивилась женщина.
— Мечом огненным, — повторила я. — И сам полыхает, и моего будущего мужа чуть не угробил. Димку мне жалко, у меня на него свои планы.
— То есть, — слегка растягивая слова, начала она, — он все же проник в мой город и прошел посвящение?
И, увидев наши непонимающие взгляды, пояснила:
— Его всегда терзало, что мои родичи не захотели видеть в нем зятя. Он хотел быть достойным жены-феи и поклялся, что проникнет в мой родной город и пройдет огненное посвящение. И когда он станет пылающим воином, то моим родным нечего будет возразить. Получается, он сделал это?
— Получается, что да, — признала я. — Уж полыхает он так, что его мой простой смертный жених днем разглядел. И мечом размахивает, как буйнопомешанный.
Но Татьяна уже не слушала меня, полностью погрузившись в свои мысли.
— Отпустите его, — попросила она. — Я сама приду к нему. Я хочу увидеть его без свидетелей.
Ангел кивнул. Он свою миссию почти выполнил. Призрак сжал брошь в руке и растворился.
— Они обязательно встретятся, — улыбнулся Арсений Гавриилович. — Красивая будет нынче ночь.
Но до ночи было еще далеко. Над Питером еще только всходило солнце, то стыдливо прячась за громадой облаков, то выпуская на землю озорной лучик. Я расслабилась и отпустила ту нить, которой удерживала Елисея в «заточении». Надеюсь, Алена сумеет с ним справиться, если тот вздумает буянить. Ведьмой она была сильной.
— Как ты ее нашла? — спросила я у Анютки.
— Луна подсказала, — последовал ответ.
Уточнять никто не стал. У каждой из нас с луной свои личные взаимоотношения, и об этом не разговаривают.
Мы продолжали сидеть на крыше, всматриваясь в разливающееся золото солнечного света, и с тихим восхищением встречали новый рассвет.
— Эй, вы, на крыше! — услышали мы вопль снизу. — Спускайтесь, мы вас нашли!
Мы разом вздрогнули и посмотрели вниз. На тротуаре стояли все: Алена, Катька, Дмитрий, Елисей и даже Дмитрий-второй. И все пялились в нашу сторону.
— А мы разве терялись? — крикнула им Анютка.
— А кто втихаря смылся из дома? — проорала Алена. — Валерыч вас сразу засек! Я, правда, не все поняла в его панической распальцовке, но что кто-то слинял из дома и прихватил с собой Арсюшу, мы просекли сразу. Хорошо, что у Елисея с Маринкой нить натянута была, по ней вас и искали. И зачем ты ее разорвала? — Это обращение уже было ко мне. — Спрятаться хотели?
— А надо? — с сомнением спросила Ольга.
— Не знаю, — пожала плечами Алена. — Смотря что вы натворили.
— Ничего, — крикнула я. — Сидим, рассветом любуемся.
— А чем вас наша крыша не устроила?
— Здесь офигенный вид на Исаакиевский собор.
— Не хочу вас расстраивать, но упомянутый собор в прямо противоположной стороне. Слезайте!
— Нас будут бить? — на всякий случай поинтересовался Арсюша. В человечестве он явно разочаровался. Давно и окончательно.
— Не обязательно, — обнадежила его Анютка. — Обойдемся простой руганью. А что тут делает этот? — кивнула она на Дмитрия-второго, едва мы спустились вниз и вышли из парадной.
— Анечка, — с укором посмотрел на нее оборотень. — Я, может, с утра и прямо с цветами к тебе.
— В пять утра? — перебила его Анька, выразительно глядя на него и, так же как и все, пытаясь угадать, где же он спрятал цветы, так как его лапы, извините, руки были пустыми.
— Мы его встретили во дворе, — просветила нас Катька. — Он действительно шел к нам, чтобы узнать, не завалялось ли чего у нас в холодильнике. А то он всю ночь…
— На задании был! — проорал Дмитрий-второй.
— Понятно, искал, где бы древности спереть. И, как обычно, не получилось ничего.
— Я искусствовед, — напомнил нам служащий Канцелярии. — Я могу интересоваться древностями. Это мое хобби.
— А может, теперь будем бить его? — со слабой надеждой поинтересовался Арсений Гавриилович.
— Никого мы бить не будем, — отрезала Алена. — Так, Дмитрий, который оборотень, жрать тут нечего, так что можешь быть свободен. Разве что сам нам что-то принесешь.
— Я вообще-то к девушке, — не пошел на мировую тот. — У меня, может, любовь!
— А не шандарахнуть ли тебя и впрямь, зверушка неведомая?.. — задумчиво протянул Елисей. — Вот чем-то ты мне не нравишься…
— У вас предвзятое отношение к оборотням, уважаемый, — с обидой заявил Дмитрий-второй, но на всякий случай отодвинулся от призрака подальше. Не иначе как инстинкт самосохранения сработал.
Я меж тем, помня об обязанностях невесты, осматривала руку своего Димы. Болела она у него еще сильно, но ожог начал затягиваться. Не полезет куда попало — и будет здоров за неделю. Все же чары на него наложены сильные. Однако я почувствовала, что мои руки могут как бы снимать пласт боли, осторожно, словно слой молекул, я скручивала этот пласт в нить и перетягивала его на себя. По-другому я пока не умела и не могла сообразить, что бы тут можно было сделать еще.
