Через несколько километров колонна добралась до Т-образного перекрестка дорог, на обочине которого выделялась пирамида, сложенная из человеческих черепов.
– Тьфу ты, мерзость какая! – сплюнул спецназовец из «Немезиды», сидевший рядом со сталкерами, увидев столь варварский фетиш. – Для чего эти людоеды их складывают? Гордятся или запугивают?
– Все возможно, – ответил Меткий, – наверняка никто из нас не знает, но вот, что я заметил: там, где есть такой знак, поблизости находится приемное устройство, вроде антенны, для получения управляющих сигналов боевиками «Фатум». Однажды сам видел, как они перед такой конструкцией в транс впадают.
Едва он закончил фразу, у него в одну секунду, как говорится, без объявления войны, неимоверно сильно закружилась голова. Липкая слабость появилась из ниоткуда, и Меткому пришлось вцепиться в ручки, приваренные к броне, и думать лишь об одном: «Держаться! Не упасть, не упасть…»
БТР дернулся и замер. Сталкер усилием воли поднял голову и увидел, что замерла вся колонна. Видимо, не одному ему пришлось туго, но и водителям мало не показалось.
Поднявшийся ледяной ветер слегка привел бойцов, находившихся снаружи, в чувство. Немощность ушла, остался звенящий шум в ушах и первобытное чувство страха, заставлявшее сердце молотиться в грудной клетке.
– Укрыться в машинах! Проверить герметичность и доложить! Отключить электронику! – зычно командовал кто-то из офицеров.
Закрывая за собой башенный люк, Меткий бросил напоследок взгляд на небо. Под черными, клубящимися тучами невидимая рука расстелила пестрое, розово-алое покрывало, становившееся с каждой секундой все более сочным и кровавым – картина, достойная кисти великого шизофреника Сальвадора Дали.
Внутри бронетранспортера, под слоем стали и других композитных материалов, гасящих излучение, воздействие Выброса переносилось легче, но не сказать, чтобы комфортно. Звук, словно небо с треском раскололось и рухнуло на землю, не просто оглушал – он ощущался нутром. То, что следом начала трястись земля, а вместе с ней завибрировала и многотонная техника, только добавляло уверенности в наступлении конца света. Меткий мог лишь гадать, что сейчас испытывают военные, впервые столкнувшиеся с выбросом (а таких в отряде было подавляющее большинство).
«И все же в бетонном бункере намного легче пережидать», – успел подумать Праведников прежде, чем потерял сознание.
Круги перед глазами и давящая боль в висках, как если бы голову зажали в тиски – вот, что чувствуешь, приходя в себя после окончания лучшего экстремального шоу на планете. Хорошо, что хоть отпускает быстро. Если, разумеется, сердечко и сосуды в порядке – иначе инсульт и сердечный приступ сразу накроют.
«Интересно, я упал или заранее прилег?» – почему-то именно этот вопрос беспокоил Меткого сейчас больше всего, но память отказывалась дать верный ответ.
В конце концов, по слюне на комбинезоне он догадался, что присел, прижавшись спиной к стенке, и только потеряв контроль над собой, сполз на пол. И то ладно – ни об какой острый угол, коих в военной машине всегда предостаточно, не приложился.
– Ничего-ничего, нормально начали! – подбодрил окружающих Переведенцев. – Теперь они радиоактивное шоу раньше, чем через несколько часов, повторить не смогут!
В целом весь отряд благополучно пережил катаклизм, несколько царапин и шишек не в счет. Поехали дальше и вскоре достигли подножия Алискеровской сопки, где колонну уже встречала умчавшаяся вперед разведка.
– Как обстановка? – спросил приснопамятный майор у старлея, ее возглавлявшего.
– Высота наша, наверху оставил дозор. До самого Билибино и АЭС сектантов нет, попрятались по норам. Единственное, что непонятно…
Молодой офицер замялся.
– Говори.
– Тут через сто метров кладбище. Старые могилы в порядке, но есть три групповых захоронения без обозначений, и одно из них совсем недавно раскопали.
– Учтем, – коротко бросил старший по званию, и сам побежал на доклад к группе собравшихся неподалеку офицеров.
Говорили недолго, и когда Меткий за бронетехникой подошел поближе, то услышал лишь финальную часть.
– Первая группа, капитан Соломатин, – принялся командовать плотный мужик лет сорока пяти в форме без знаков различия, – приказываю занять сопку Любви. В твоем распоряжении три БМП, подавляйте всякую активность в городе! Никаких перемещений там быть не должно, если кто шевельнулся – открывай огонь без колебаний!
– Есть!
– Вторая группа, капитан Бунин, поднимаетесь на Алискеровскую сопку вместе с «Зонтиком». Ваша задача: обеспечить защиту комплекса РЭБ, следить за тылом, при попытке террористов оказать поддержку из города – участвовать в подавлении.
– Есть!
– Остальные выдвигаются для штурма станции.
– Прошу прощения, – произнес Меткий, выходя из-за БМП, – а насчет нас, сталкеров, что?
– Вы пока в резерве, – объявил командующий спецоперацией, – мы вас задействуем для решения проблем с аномалиями и мутантами, если таковые возникнут. А пока держитесь возле офицеров группы управления, чтобы в случае необходимости быстро помочь парням на передовой.
Оказалось, штаб тоже разворачивался на Алискеровской сопке, и, забравшись наверх вместе с Жердевым, Переведенцевым и еще несколькими «мужиками» из «Чести», Меткий смог понять, о чем же говорилось на совещании.
Билибино и атомная станция располагались в котловине, образованной отрогами горного хребта, причем АЭС находилась напротив сопки, а город – парой километров левее, где с запада над ним царила та самая возвышенность с романтическим названием. Получалось, что заняв их, спецназовцы могли контролировать долину. «Зонтиком» же оказался КАМАЗ с кунгом, а точнее – его имитацией. Сталкер понял это, когда крыша кузова раскрылась в стороны двумя огромными створками, и из нутра выдвинулась гигантская антенна.
– Для чего она? – спросил Переведенцев у штабного офицера.
– Огромная глушилка. Никто из внешнего мира не сможет теперь связаться с боевиками на станции и, например, отдать им приказ взорвать АЭС. Да они и меж собой теперь будут вынуждены общаться исключительно лично.
– А мы?
– У нас свой канал, так что рации будут работать.
– Приятно слышать, что отечественная техника способна подавить передовые западные образцы, – потер ладони Жердев, – их военный бюджет насколько больше нашего?
– Несопоставимо. Но наши парни и за сорок тысяч рублей в месяц такое разрабатывают, что диву даешься. Мы почему так уверены в «Зонтике»? Да потому, что он у нас не первый такой и не единственный. Вы про условную атаку на американский эсминец в Черном море в четырнадцатом году слышали?
– Ну, наши же периодически подлетают к их самолетам и кораблям, когда они туда, куда не надо, лезут, – пожал плечами Жердев, – что такого особенного?
