– И я в их числе.
– Да.
На несколько секунд все стихло.
– Я вижу, ты по-прежнему сомневаешься, ищешь отклик на мои слова у себя в душе. Скажи, ты помнишь смерть кого-нибудь из близких, которая стала для тебя трагедией?
– Я много, кого похоронил, – неуверенно ответил Меткий, – но у нас не принято было распускаться. Мои предки, те, кого я застал, прошли Первую мировую и Гражданскую войну, репрессии, Финскую кампанию, Великую Отечественную, и всегда кого-то из наших родственников убивали. И отнюдь не по одному человеку. И в мирное время они умирали от болезней и старых ран. Оставшиеся привыкли сжимать зубы и идти дальше, не рыдая на всю округу. Детей такому не учили, мы просто брали со старших пример. Мне и моим товарищам было едва за двадцать, когда мы похоронили, одного за другим, двух наших друзей. Но, опять же, каждый из нас воспринимал это достаточно спокойно. Окружающие – обычные, мирные люди, не могли понять, что мы чувствуем. А мы просто знали – завтра на месте погибших может оказаться любой из нас. Матерей было только очень жаль. Все-таки дети должны хоронить родителей, а не наоборот. Однако даже эти несчастные женщины держались мужественно – плакали, но не раскисали. Поэтому как-то вот так получилось, что страдания – всего лишь часть моей обычной жизни.
– То есть ты не представляешь, о чем я тебя спросил?
– Ну, почему же. Просто такие воспоминания связаны не с моим ближайшим окружением. Вот когда, по долгу армейской службы, приходилось гробы с ребятами, погибшими в горячих точках, развозить их родителям – насмотрелся, что значит безутешное горе. Боль у людей такая, что чувствуешь ее, как свою. Привозишь в нищую хрущевку пожилым родителям единственного сына и понимаешь, что у них больше целей в жизни нет, все кончено. Вот там – настоящая трагедия, и помочь нечем, и слов не найти.
– Тогда представь, сколько миллионов людей ты обречешь на подобное, если сдашься. Только прежде, чем выжившие начнут горевать по погибшим детям и любимым людям, большинству придется умереть в страшных муках. Ты не единственный, кто сражается за человечество, но очень нужен на своем месте.
– Разряд! – крикнул седовласый доктор.
– Есть отклик! Сердце пошло!
– Стабилизируем и переправляем в полевой госпиталь, ему еще много часов на операционном столе придется провести!
– Док, только не снимайте с него пояс с артефактами, даже когда резать будете, и особенно после, – попросил Жердев, – с ними у него шансов намного больше.
– Хорошо.
Глава 14
Задание президента
– Вы, безусловно, поразительный человек, – сказал полковник медицинской службы, заканчивая осмотр и поправляя очки, – хоть я и слышал, что сталкеры – народ двужильный, но чтобы после такого ранения через два дня ходить, как ни в чем не бывало! Нонсенс!
– Это вы преувеличиваете, – отмахнулся Меткий, – я сегодня за день уже раз десять побелел, как лист бумаги.
– Любому другому стоило бы радоваться, что он вообще выжил! Ладно, одевайтесь и пойдемте, провожу вас к новому пациенту, уж очень он просил вас к нему привести.
– А зачем внеплановый осмотр?
– Я хотел заранее убедиться в вашем удовлетворительном самочувствии, а то есть у меня предчувствие, что вы с ним вместе попытаетесь удрать.
– Даже так? Значит, на меня похож?
– Просто два сапога пара. Оба с шилом в заднице.
– А, теперь понятно, – улыбнулся Меткий, увидев на больничной койке Переведенцева, – нашего полку прибыло! Ты как здесь оказался?
– Да несколько ребер сломано, сотрясение мозга у меня и, говорят, еще что-то, я в их терминологии не разбираюсь. А ты-то как здесь оказался? Вы же вчера в Москву улетели?
– Окстись, почти неделя прошла!
– Сколько-сколько? – вытаращив глаза, переспросил Переведенцев. – Хочешь сказать, у меня амнезия?
– Вероятно. Рассказывай, что помнишь. Хотя нет, постой! Я Николая позову, он тоже тут валяется.
Жердева, медленно отходившего от действия яда, несмотря на переливание крови, Праведников привез в коляске.
– Вот это приключение! – воскликнул Николай, выслушав рассказ. – Не слабее нашего!
– Слава, объясни, что со мной произошло? – попросил капитан. – Эта неубиваемая девица утверждала, что ты знаешь.
– С ней как раз все более или менее понятно, – закладывая руки за голову, задумчиво произнес Меткий, – ее хозяина, демона Ваалберита, я поймал в ловушку и замуровал. Где именно – учитывая обстоятельства, не скажу.
– Демона? Я не ослышался?!
– А вот то, во что она превратилась после твоих выстрелов, тебя не смутило ни разу, что ли? И да, судя по всему, она тебя действительно убила, не нашла нужной информации и слиняла.
– Но я же жив! Сломанный нос – ноет.
– Очевидно, тебя воскресил ангел. Мне один такой пернатый тоже помог, когда меня нечистый об стену приложил. Это у них вроде правила.
– Хм! Ладно, а мой прыжок в будущее? Он тоже сверхъестественной природы?
– Вряд ли. Наверное, временна́я аномалия с тобой такую шутку сыграла, или в пирамиде секунды по-другому тикают. Других предположений у меня нет. Синцов в прошлое перенесся, он хоть точно знал, что делает, но твой скачок в туннель на несколько дней вперед…
– А я думаю, дело в другом, – почесал щетину Жердев. – Тебя же выбросило туда, где ранее ты в пространственно-временную петлю попал, так?
– Да.
– Мне кажется, артефакт активировался в энергетическом поле портала и направил перемещение туда, где он сам родился!
– Любопытная теория! – согласился Меткий. – Но что у нас в сухом остатке?
– Вот это, – ответил ему Переведенцев, доставая из-под подушки какой-то свернутый лоскут ткани. – Папирус, украденный Синцовым у Ношха. Вывалился у него, когда нас выбросило.
– Кстати, где он сам?
– Точно не знаю, кажется, в реанимацию в Хабаровск увезли.
– Реквизирую! – заявил Меткий, едва взглянув на картинки на папирусе.
– С фига ли?!
– Ты умеешь им пользоваться?
– Нет.
– А меня научили!
– Ладно, – цокнул языком капитан, – забирай, воображуля!
В палату заглянул начальник госпиталя.
– Меткий, раз бегаешь, то давай на выход!
– С вещами?
– В пижаме, остряк. Думаю, там тебя переоденут.
– Вы кому меня продали, товарищ полковник? – полушутя-полусерьезно поинтересовался сталкер, но ответа не получил.
– Так, стой! – схватил товарища за руку Переведенцев. – Подлечи нас перед уходом, как ты умеешь!
