После бурного романтического свидания у фонтана в парке у них с Вахтангом начался столь же бурный роман. Любовником он оказался пылким и страстным, правда, не всегда нежным. Василисе вовсе не нравилось разглядывать синяки, то и дело появляющиеся после свиданий то на руках, то на бедрах, то на попе.
Забываясь в экстазе, Вахтанг мог так отхлестать ее по ягодицам, что потом несколько часов было больно сидеть. Ей это не нравилось, о чем она попробовала ему робко сказать, и он тут же начал извиняться, клясть себя последними словами и уверять, что больше такого не повторится. Проходило время, и у него вновь не получалось удержать себя в руках, и вновь на теле Василисы оставались следы его страсти. Это было неприятно, но терпимо. Во всех остальных смыслах Вахтанг представлял собой просто идеал любовника – внимательного, предупредительного, щедрого, готового на красивые романтические безумства.
В тот год он как раз и пристрастил Васю к московским театрам. Они срывались в столицу на спектакли иногда по два раза на неделе, так часто, как позволяли Василисины дежурства. Кстати, он решительно уговаривал ее бросить вторую работу. Дежурства на «Скорой» действительно выматывали, но Василиса привыкла в финансовых делах рассчитывать только на себя, поэтому на все заверения, что он будет помогать ей деньгами, если она уволится, отвечала вежливым, но решительным отказом.
Так же щепетильна она была и в вопросах ведения совместного хозяйства. Впервые Вахтанг предложил ей съехаться чуть ли не назавтра после сцены у фонтана. Однако Васе понадобился почти год, чтобы согласиться перевезти вещи в его квартиру.
Гражданский брак, как бы это ни было старомодно, она не приветствовала. Вася не была ханжой, поэтому понимала, что для того, чтобы спать вместе, мужчине и женщине не обязательно надевать кольца под марш Мендельсона, но в то же время ведение совместного хозяйства считала возможным только после свадьбы. Предложения же Вахтанг ей никак не делал.
Иногда, лежа ночью без сна, Вася думала о том, действительно ли ей хочется стать его женой. Ответа на этот вопрос у нее не было. С одной стороны, она видела, что к этому все идет. Это закономерно вытекало из отношений, которые между ними скдадывались. С другой стороны, законной супругой Вахтанга, носящей фамилию Багратишвили, она себя представить никак не могла. Не из националистических убеждений, упаси господь, но вот казалось ей, что ее суженого будут звать как-то по-другому.
Именно поэтому она и не настаивала на том, чтобы быть представленной родителям Вахтанга или познакомиться с его детьми. От погибшей в автокатастрофе жены у него остались двое детей – четырех и двух лет. Жили они у дедушки с бабушкой.
– А ты почему сам детей не воспитываешь? – как-то полюбопытствовала Василиса.
– Какой из меня отец? – он горько усмехнулся. – Мама – психолог, она может им дать все необходимое. А я – перекати-поле. То один театр, то другой. Сегодня здесь, завтра там. Работа до полуночи. Гастроли. Да и вообще. Я не могу на них смотреть без слез, так они мне жену напоминают. Станут постарше, тогда уж.
От мысли, что он может переехать в другой город, у Василисы сжалось сердце. Она действительно раньше не думала о том, что творческая профессия подразумевает свободу перемещений, что в любой момент Вахтангу могут предложить возглавить труппу в любом другом театре страны, в том числе и в столице, и он, ничем не удерживаемый в их городе, уедет, оставив ее одну.
Пожалуй, именно эта горькая мысль и заставила ее согласиться на его уговоры и все-таки съехаться под одной крышей. Снова стояло лето, и жаркий предгрозовой ветер гнал по улицам тополиный пух, когда она загрузила в такси несколько чемоданов со своими вещами и нырнула в новую жизнь, так и не став Вахтангу законной женой.
Положа руку на сердце, сказать, что после этого что-то принципиально изменилось, было трудно. Утром она вставала, когда он еще спал, и убегала на работу, стараясь не греметь чашками. После работы она покупала продукты и готовила ужин, дожидаясь его дома, если они не договаривались куда-нибудь сходить или съездить, или мчалась в театр или на вокзал, если они куда-нибудь отправлялись.
С вечерних спектаклей он возвращался не раньше десяти вечера, когда хронически не высыпающаяся из-за дежурств Василиса уже клевала носом. Они ужинали, занимались любовью, а потом она все-таки засыпала, не дожидаясь, пока он уляжется в постель. Проснувшись от какого-то звука, она в полудреме видела, как Вахтанг смотрит какой-нибудь фильм в Интернете, ероша волосы, читает новый сценарий или азартно «режется» в танчики. Спать он ложился в два, а то и в три часа ночи, когда Василиса уже находилась в глубоком и ровном сне.
Встав в шесть утра, она с нежностью вглядывалась в его молодое, красивое, породистое лицо и нет-нет да и задумывалась, могут ли люди со столь разным жизненным укладом и распорядком дня жить одной семьей.
То, что Вахтанг меняется, она заметила не сразу, а оценила и сформулировала и того позже. Он стал гораздо резче разговаривать с нею. В его голосе то и дело мелькали собственнические нотки. Он указывал ей, что носить, а что не стоит. Выказывал недовольство, если она после работы отправлялась на встречу с подругами. Устраивал сцены ревности из-за брошенного в ее сторону взгляда случайного прохожего. Все чаще он был раздражен или недоволен. Раздражение и недовольство были вызваны именно ею, Василисой.
Первый звонок, который заставил ее задуматься и серьезно с ним поговорить, прозвенел в октябре. Вася тогда уехала в деревню, где на тот момент еще жили не переехавшие к ней поближе мама и бабушка. Квартира в соседнем доме была уже куплена, но решиться на окончательный переезд они все еще не могли, хотя Вася и работу маме уже подыскала – в поликлинике той же больницы, где работала сама. Василиса маму с бабушкой особо не торопила, потому что не представляла, как объяснит им, что живет не дома, а у Вахтанга.
В деревню она поехала, отпросившись с работы на пятницу и вернувшись в субботу вечером. Вахтанга дома не оказалось. Не успела она разобрать сумку, выгрузить банки с солеными огурцами и квашеной капустой, картошку и морковку, любовно собранную мамой для дочки, как ей позвонила подружка.
С Лидкой они познакомились на абитуре, когда вместе, трясясь от страха, сдавали вступительные экзамены. Василисе с ее золотой медалью нужно было сдать только один, но обязательно на «пять», что она и сделала. Лидка же сдавала все три, и Вася, успевшая привязаться к конопатой смешливой девушке, приходила ее поддержать в дни остальных испытаний.
Лидка была местная, и у нее дома Василиса частенько оставалась ночевать, отдыхая от общежитских будней. На втором курсе подруга выскочила замуж за их однокурсника – долговязого вихрастого Славку, помешанного на медицине и едва заметившего, что он, оказывается, женился. В конце третьего курса у них родилась дочка, которую назвали Лизой, и после этого подруга осознанно выбрала специализацией педиатрию.
Дружба их прошла испытание временем и Лидкиным семейным счастьем. Они встречались не часто, но созванивались почти ежедневно, будучи полностью в курсе жизни друг дружки. Лидка была единственным человеком, который знал про роман Василисы с Вахтангом. Остальным знакомым Вася про это не рассказывала, так как с детства была человеком довольно скрытным и замкнутым.
