— Вы говорите о девушке в зеленом бархатном платье?
— Нет, не о ней. Та дохлятина. А эта крошка была в черном и
вся из себя такая…
Ненасытный взор мистера Моралеса привлекла Руфь Лессинг.
Он сморщил нос в знак своего восхищения.
— Я наблюдал, как она танцует, и скажу вам, умеет танцевать,
эта крошка. Я раз или два ей подмигнул, но она окинула меня ледяным взглядом —
такими невидящими глазами умеют смотреть только у вас в Британии.
Ничего более ценного из мистера Моралеса выжать не удалось,
кроме откровенного признания, что к тому времени, как началось кабаре, он уже
дошел до соответствующего уровня.
Кемп его поблагодарил и приготовился распрощаться.
— Завтра я отплываю в Нью-Йорк, — тоскливо проговорил
Моралес. — Не угодно ли будет вам мое присутствие?
— Благодарю вас, но не думаю, что ваши показания помогут
следствию.
— Понимаете, мне здесь нравится, и если дело связано с
полицией, наша фирма возражать не станет. Когда полиция говорит вам останьтесь,
вы должны остаться. Может быть, я что-нибудь вспомню, если пораскину мозгами.
Но Кемп не клюнул на эту хитроумную приманку и вместе с
Рейсом отправился на Брук Стрит, где их встретил раздраженный джентльмен, отец
достопочтенной Патриции Брайс-Вудворт.
Генерал лорд Вудворт принял их с нескрываемой неприязнью.
Что за сумасшедшая мысль предполагать, будто бы его дочь —
его дочь! — замешана в подобной истории? Если девочка не может пообедать со
своим нареченным в ресторане, чтобы не сделаться объектом нападок со стороны
детективов из Скотланд Ярда, то куда катится Англия? Она даже не знала этих
людей… как их звали… Хаббард… Бартон? Какой-то парень из Сити или что-то в этом
роде! Нужно быть более осмотрительным, когда выбираешь место для развлечений —
«Люксембург» всегда пользовался хорошей репутацией, — но подобная история
происходит там уже не впервые. Джеральд просто сглупил, приглашая туда Пат… В
любом случае он не позволит травмировать и терроризировать свою дочь,
подвергать ее перекрестному допросу, пока не переговорит с адвокатом. Он уже
позвонил старому Андерсону из Линкольн Инн и попросил его…
Здесь генерал неожиданно замолк и воззрился на Рейса.
— Где-то я вас видел. Позвольте?
Рейс ответил незамедлительно, его лицо озарилось улыбкой.
— Баддарапур, двадцать третий год.
— Боже! — воскликнул генерал. — Неужели это Джонни Рейс!
Какое вы имеете отношение к этому спектаклю?
Рейс улыбнулся.
— Я пришел сюда, чтобы присутствовать при беседе главного
инспектора Кемпа с вашей дочерью. Полагаю, для нее будет приятнее видеть его
здесь, нежели быть вызванной в Скотланд Ярд. Думаю, мое присутствие не
помешает.
— О… хм… ну что ж, вы очень любезны, Рейс.
В эту минуту отворилась дверь, вошла мисс Патриция
Брайс-Вудворт и с присущими очень юному существу хладнокровием и независимостью
вступила в разговор.
— Хэллоу, — сказала она. — Вы из Скотланд Ярда, не так ли?
Насчет вчерашнего происшествия? Ждала вас с нетерпением. Мой папа зануда. Не
надо, папочка, тебе известно, что доктор сказал о твоем давлении. Не могу
понять, зачем ты во все лезешь. Я приглашу этих инспекторов в свою комнату, а к
тебе пошлю Уолтерса с виски и содовой.
Генералом овладело неистовое желание выплеснуть все, что
накопилось у него на душе, но он лишь промямлил:
— Мой старый друг майор Рейс.
После такого представления Патриция утратила к Рейсу всякий
интерес, а лицо главного инспектора Кемпа озарила блаженная улыбка.
С достоинством генеральской дочери она выпроводила их из
комнаты и провела в свою гостиную. Когда они выходили, ее отец решительно
закрыл двери своего кабинета.
— Бедный папочка, — заметила она. — Он будет расстроен. Но
он это переживет.
Разговор отличался самым что ни на есть дружеским тоном и
абсолютной безрезультатностью.
— С ума можно сойти, — сказала Патриция. — Вероятно, мне
больше уж никогда не придется стать свидетельницей убийства — ведь это же
убийство? Газеты очень осторожны и неясны, но я сказала Джерри по телефону, что
это, должно быть, убийство, а я даже не заметила!
В ее голосе звучало неподдельное сожаление.
Делалось очевидным, как мрачно и предсказал главный
инспектор, что двое молодых, неделю назад помолвленных людей весь вечер не
спускали друг с друга глаз и больше ничего вокруг себя не замечали.
Патриция Брайс-Вудворт упорно говорила о каких-то несущественных
подробностях и больше ничего сообщить не могла.
— Сандра Фаррадей, как всегда, была очень нарядной. На ней
было платье от Шипарелли.
— Вы ее знаете? — спросил Рейс. Патриция покачала головой.
— Несколько раз видела. Она кажется довольно нудной. Слишком
напыщена, как и большинство политических деятелей.
— А больше никого из них вы до этого не встречали?
— Нет, никого — по крайней мере, не припомню. Думаю, я бы не
обратила на Сандру Фаррадей внимания, не будь у нее платья от Шипарелли.
— Увидите, — мрачно проговорил главный инспектор, когда они
выходили из дома генерала Вудворта, — такой же подарок преподнесет нам и
маэстро Толлингтон… Ну что ж, давайте попытаем счастья у Кристины Шеннон. Это
будет наша, так сказать, последняя возможность.
Мисс Шеннон, в полном соответствии с описаниями главного
инспектора, оказалась белокурой красавицей. Красивые, тщательно причесанные
волосы открывали нежное, наивное, как у ребенка, лицо.
С мисс Шеннон, по утверждению инспектора Кемпа, трудно было
о чем-нибудь поговорить, но живость ее взгляда и хитрость, притаившаяся в
глубине больших голубых глаз, свидетельствовали, что ее бессловесность
простирается лишь в интеллектуальных направлениях, а где речь касается грубой
житейской прозы и особенно денег, там Кристина Шеннон маху не даст.
Мужчин она приняла с исключительным радушием, предложила
выпить, а когда те отказались, стала настойчиво угощать их сигаретами. Квартира
у нее была маленькой и обставлена дешевой современной мебелью.
— Я была бы очень рада, если б смогла вам помочь, инспектор.
Спрашивайте меня, что пожелаете.
Кемп начал с обычных вопросов, касающихся обстановки и
поведения людей, сидевших за столом в центре зала.
