Ирис содрогнулась.
— Это чудовищно — знать, что тебя хотели зверски убить.
Значит, она всей душой меня ненавидела?
— О, я бы этого не сказал. Мисс Руфь Лессинг — очень деловая
молодая женщина. Она уже пыталась совершить два убийства, и ей в голову бы не
пришло просто так рисковать своей шеей. Не сомневаюсь, Люцилла Дрейк
проболталась о твоем решении выйти за меня замуж, как только будет сделано
предложение, в таком случае нельзя было терять ни минуты. После свадьбы я, а не
Люцилла, стал бы твоим ближайшим родственником.
— Бедная Люцилла. Мне ее ужасно жаль.
— И мне тоже. Она безвредная, добрая женщина.
— А он уже арестован?
Антони посмотрел на Рейса, тот кивнул.
— Сегодня утром при посадке в Нью-Йорке.
— А он бы потом женился на Руфи?
— Она носилась с этой мыслью. Думаю, она бы обкрутила его.
— А ты знаешь, Антони, деньги не привлекают меня.
— Великолепно, дорогая, мы сумеем найти им достойное
применение. У меня достаточно денег, чтобы прожить и обеспечить своей жене
необходимый комфорт. А твои деньги, если не возражаешь, мы пожертвуем детским
домам, или будем бесплатно раздавать старикам табак, или… А как ты думаешь, не
развернуть ли нам кампанию за обеспечение Англии более качественным кофе?
— Я немного оставлю себе, — сказала Ирис. — На случай, если
мне в будущем захочется от тебя уйти.
— С хорошими мыслями ты вступаешь в супружескую жизнь. А
кстати, ты так ни разу и не сказала: «Великолепно, Тони» или «Антони, какой же
ты умный».
Полковник Рейс улыбнулся и встал.
— Собираюсь на чай к Фаррадеям, — объяснил он. В его глазах
забегали едва заметные огоньки, когда он обратился к Антони:
— А вы не желаете?
Антони покачал головой, и Рейс направился к выходу. В дверях
он задержался и бросил через плечо:
— Всего доброго.
— Вот она, — сказал Антони, когда закрылась за полковником
дверь, — наивысшая британская похвала.
Ирис спокойно спросила:
— Он думал, что я это сделала?
— Не сердись на него, — сказал Антони. — Понимаешь, он видел
столько красивых шпионок, воровавших секретные формулы, обольщавших генералов и
выведывавших военные тайны, что душа у него огрубела и сделалась
подозрительной. Он решил, что и ты, должно быть, такого же рода красавица.
— А почему ты так не подумал, Тони?
— Думаю, потому, что я люблю тебя, — весело проговорил
Антони.
Вдруг лицо его изменилось, стало серьезным. Он указал на
стоявшую подле Ирис вазу с одиноко торчавшей серовато-зеленой веткой с лиловым
цветком.
— Откуда взялся в такое время этот цветок?
— Появился откуда-то… странный цветок… наверное, осень
теплая.
Антони достал его из вазы и прижал на мгновенье к щеке. В
его полуприкрытых глазах мелькнули пышные каштановые волосы, веселые голубые
глаза и алые страстные губы…
Он тихо произнес:
— Значит, ее больше нет с нами, да?
— О ком ты?
— Ты знаешь. Розмари… Наверное, она чувствовала, что тебе
угрожает опасность, Ирис.
Он прикоснулся губами к благоухающей ветке.
— Прощай, Розмари, спасибо тебе…
Ирис нежно сказала:
— Это на память… — И еще более нежно добавила:
— Молюсь, помню, люблю…
